Я потрясла головой.
– И ничего там не горит, – громко объявила Ирка, входя в
спальню, – просто чуток зачадило масло.
– А-а-а! – не замедлил отреагировать Сергей. – Там еще и
бабы имеются!
Вот тут мое практически безграничное терпение лопнуло.
– Знаешь, Сергей, ты ведешь себя глупо! – взорвалась я. – В
принципе, понимаю, отчего ты напрягся, услыхав голоса Ивана и Тёмы, но лай
Снапа и вопли Ирки не должны рождать подозрительность у нормального мужика. Или
ты совсем потерял разум и считаешь Таню одновременно зоофилкой и лесбиянкой?
В трубке воцарилась тишина, потом послышалось осторожное
покашливание.
– Кто такая Ирка? – почти равнодушно спросил Сергей.
– Наша домработница.
– При чем здесь Иван?
– Он ее муж, семейная пара везде ходит вместе.
– А Тёма?
– Ты о ком?
– Только что был упомянут некий Артем.
– Тимофей, – автоматически поправила я.
– Хорошо, он кто?
– Ведро. Тимофей Ведро.
– Не понял, – процедил Сергей, – семейная пара садовник и
поломойка принесли ведро?
– Нет! Фамилия Тёмы Ведро!
В трубке повисло многозначительное молчание.
Меня стало подташнивать.
– Дай сюда, – прошипела Танюшка и выхватила из моих пальцев
телефон.
– Милый, чмок, чмок, это я, твоя маленькая зайка. Не обращай
внимания на Дашку, она нахрюкалась коньяком и несет бред. Представляешь, я
легла спать, не успела глаза закрыть – звонок. Открываю: вот так сюрприз! Дарья
со Снапом! Бухая совершенно! Да не одна! С прислугой приперла и любовником. А
ты не знал? Ха-ха! Она давно с Ведром живет. Что значит каким? Нет, не
эмалированным. С Артемом.
– Тимофеем, – трагическим шепотом подсказал «сыночек».
– Тимофеем, – машинально поправилась Танюшка и застрекотала
с утроенным энтузиазмом: – Да про них вся тусовка знает. Ха-ха! Верно, с ума
сошла! Не она? Я? Милый! О, хорошо! Конечно! Обожаю тебя! Навечно! Одного!
Остальные мужики навозные кучи! Фу, пронесло!
Последнюю фразу госпожа Борейко произнесла, положив трубку
на пол.
– Ну просто офигеть! – всплеснула руками Зайка. – Ну как…
Довершить начатое восклицание Ольге не удалось, на диване
затренькала трубка домашнего телефона.
– Я возьму, – услужливо предложил Тёма.
– Сиди на месте, идиот! – заорала Танюшка и, забыв про якобы
сломанную ногу, ринулась к телефону. – От тебя одни неприятности, сама отвечу.
Алло? Кто там? Не молчите, говорите! Фу, фу, фу, что за идиотские шутки… Как
это, куда вы попали? А чей номер набирали? Коттеджа в Ложкине. Да, дом Дарьи
Васильевой, именно так. Уже сказала: Ложкино! Боже, ну и тупой человек. Я кто?
Ха-ха! Танечка! Что значит, как сюда попала? Хам! Ой… Милый! Сергунчик! Это ты?
А что у тебя с голосом? Через платок говоришь? Зачем? Я где? Я дома! Одна. При
чем тут Ложкино? Меня там нет. Дорогой, ты ошибся, хотел набрать нужный
номерок, а тренькнул мне. Шел в комнату, попал в другую?
[11] Ты о чем, солнце
ненаглядное? Дарью? На!
Трубка снова оказалась в моих руках.
– Танька в Ложкине, – сурово отметил Сергей.
– Да, – быстро согласилась я, – под моим присмотром.
– Значит, так, – каменным голосом отчеканил наш Отелло, –
домой пусть не возвращается. Все! И запрещаю забирать мои подарки! Кольца,
серьги, брошки должны остаться дома. Шуба из розовой шиншиллы тоже. Она стоит
состояние! Прощай.
– Эй, постой, – забормотала я, – что Танюшке-то делать?
– Забирай ее себе. Помогала подруженьке мужа обманывать,
теперь пожинай плоды! – рявкнул Боровиков.
– Но Таня мне не нужна, – от растерянности выдала я чистую
правду.
– И мне тоже! – гавкнула трубка. – Развод и девичья фамилия.
Да, передай своей подруге, если к моменту МОЕГО возвращения она не покинет МОЙ
дом, а там не окажется МОЕЙ шубы из розовой шиншиллы и МОИХ брильянтов, я сумею
посадить ее, как воровку, за решетку. Ясно?
Из трубки полетели гудки.
– Чего там? – неожиданно шепотом поинтересовалась Машка.
– Развод и девичья фамилия, – медленно ответила я, – велено
уходить из дома, оставив украшения и манто. А если муж не обнаружит своих
подарков, то запихнет супругу в тюрьму.
– Это невозможно, – живо отреагировал Аркадий. – Танечка, не
волнуйся. Имущество супругов, состоящих в законном браке, считается общим, а
личные вещи неделимы.
Борейко прижала к груди руки с длиннющими акриловыми
ногтями.
– Я пойду ночью, одна, по улице, босиком, голая… Лягу спать
в картонной коробке, никому не нужная, бомжиха… Не поминайте лихом, похороните
по-человечески, когда умру от тяжелых испытаний…
Из широко распахнутых глаз Танечки начали вытекать
прозрачные, нереально огромные слезы. Домашние бросились утешать Борейко.
– Не волнуйся, – квохтал Кеша, – мы легко половину имущества
отсудим. Еще и за моральный ущерб возьмем. Скажи, документы дома?
– Какие? – простонала Танюшка.
– Свидетельство о браке, – пояснил Аркадий.
– На стене висит, в моей спальне, – захныкала Борейко.
– Оригинально, – одобрила Зайка. – Первый раз слышу, чтобы
так украшали комнату.
– Оно такое прикольное, – зашмыгала носом Танюша, – розовое,
с голографическими переливающимися слонами и фотками.
– Ты о чем сейчас речь ведешь? – поразился Кеша.
– Совсем дурак, да? – простонала Борейко. – Про
свидетельство о росписи.
– Розовое, со слонами? И снимками жениха с невестой? –
засыпал ее вопросами Аркадий.
– Да!
– В каком же ЗАГСе выдали такое? – удивился Дегтярев.
– В Таиланде, – заявила Таняшка.
– Где? – хором воскликнули Кеша, полковник и Тёма.
Татьяна откинула подушки и устало ответила:
