Губы Фени поползли в разные стороны, но бабушка быстро
спохватилась, притормозила злорадную улыбку. Потом она придвинула к себе
лежавшую на диванчике большую хозяйственную сумку и начала выкладывать на стол
вещи: здоровенное, основательно потертое портмоне, футляр от очков, баллончик
со спреем от астмы, щетку для волос… В конце концов на свет явилась газета.
– Вот, – удовлетворенно кивнула Феня, – почитайте, здесь о
похожей истории рассказано. Дух покойного преследовал своего убийцу!
Я взяла листок и глянула на название издания – «Инопланетная
правда». Понятно!
– Воспитывала Риту, как родную… – неожиданно всхлипнула Феня
и начала засовывать вещи назад в свою необъятную кошелку, – любила, холила,
лелеяла… И какова благодарность? Она меня чуть ли не с кулаками выгнала. Я-то
надеялась: имею родную душу. Ан нет, выпестовала волчонка… Пусть сама со своими
проблемами разбирается!
Я положила газетенку на стол и заявила:
– Но вы тоже хороши!
– Интересно, в чем провинилась? – закашлялась Феня и
схватила ингалятор. – Астма замучила, – пояснила она, сделав несколько пшиков,
– когда-нибудь совсем задушит. Так что я, по-вашему, дурного совершила?
– Зачем было ребенку голову идиотскими сказками дурить?
– Девочка должна знать семейную историю, – назидательно сообщила
Феня. – Если человек о своих корнях не ведает, он вырастает Иваном, не помнящим
родства. От таких все беды! Да-с!
– Ладно, с преданием про Ковалева понятно, – согласилась я.
– А Кулькина? Порча, наложенная на квартиру? Вот уж славно вы придумали!
Феня ткнула пальцем в газету.
– Вы поинтересуйтесь, там и про сглаз есть. А насчет
Кулькиной… Тут своя беда, но я о ней распространяться не стану. Алевтина и…
Ладно, смолчу, не моя тайна.
Глава 15
– Вы просто обязаны успокоить Риту! – взвилась я. – Хоть
понимаете, в каком она положении?
– Что же с ней такого плохого? – попыталась вытаращить очень
уж молодые и яркие для своего возраста глаза бывшая нянька. – Насколько знаю,
живет припеваючи, платья демонстрирует. Совсем не трудное занятие, это не полы
мыть или у станка стоять.
Высказавшись, бабуся нацепила на нос очки, попыталась взять
стакан с латте, но промахнулась, схватила вазочку с салфетками.
– Старость не радость, – резюмировала она, осознав свою
ошибку, – пора стекла менять. Зрение ни к черту, да и астма замучила. Ну
скажите, хорошо с моим здоровьем работать?
– Лучше дома сидеть, – кивнула я.
– Вот-вот, – согласилась Феня, – совершенно справедливо.
Только на какие шиши кушать? Пошла пенсию в собес оформлять и чуть не зарыдала.
Спрашиваю у тамошних сотрудниц: «Скажите, тот, кто старикам подобное пособие
положил, сам на него живет?» А девки мне в ответ: «Вы всю жизнь
пролентяйничали, чего теперь хотите?» Я им: «Побойтесь бога! В няньках крутилась,
в пять утра вскакивала, в час ночи голову на подушку клала. Троих подняла,
воспитала». Только никак собесовки не впечатлились, в лоб мне заявили: «Договор
с хозяевами оформляли? Нет? Государство обманывали, налогов не платили, а
теперь хорошую пенсию желаете. По Сеньке и шапка! Ступайте к бывшим
воспитанникам, раз хорошей нянькой были, они вам приплатят на бедность». Только
Рита бабушку бортанула, а Ксюша с Алешей на том свете.
– У Секридовой тяжелое положение, – невесть почему кинулась
я защищать манекенщицу, – моделям платят не слишком много.
– Журналы читаю, – возразила Феня, – там иное пишут.
– Может, на Западе «вешалки» и правда имеют миллионы, но у
нас дело обстоит иначе. А из-за ваших идиотских рассказов про порчу Рита боится
войти в собственную квартиру. Только представьте, в каком она ужасе: даже не
заглядывает в родной дом!
– Вот и правильно, – заталдычила Феня. – Ковалев только и
ждет момента. И Алевтина черноту навела.
– Вас противно слушать! – взвилась я. – Кулькиной-то за что
Риту ненавидеть?
Бабушка взяла ингалятор.
– Дело давнее, темное и страшное. Но уж поверьте, Алевтина
давно хочет Ритку извести. Странно, что она еще до сих пор не осуществила свое
намерение.
– Кулькина жива?
– Моложе меня, – хмыкнула Феня, – чего ей сделается! Сына
имеет или дочь, уж не помню, кого родила. Да она все потеряла! Они думали, я не
слышу, спит нянька… Ан нет, ушки у меня на макушке были. Кстати, Алевтина
уголовница. Охохоюшки, чего вышло-то…
У меня закружилась голова, руки открыли сумку, достали
кошелек.
– Феня, насколько я поняла, вы живете бедно?
– С кваса на воду перебиваюсь, – подтвердила старуха.
– Сколько хотите за рассказ о Кулькиной? Почему она
ненавидит Риту? Алевтина способна на убийство?
Старуха засмеялась:
– Может ли Алевтина убить? Да она этим всю молодость
занималась. Ладно, помогу Ритке. Хоть и зла на нее за хамство, но любовь так
просто из сердца не выкинуть. Так вот, никакого проклятия Феликса Ковалева не
было. Выдумала я его!
– Зачем?!
– Так как ей было правду сообщить? – с жаром воскликнула
старуха. – Алевтина тогда пообещала: «Всех пятнадцатого поубиваю, не выживут».
Я сначала-то внимания не обратила, думала, просто так орет. А потом началось!
Как пятнадцатое мая, то беда: кошку дохлую к двери подбросили, Анне из водяного
пистолета чернилами пальто испортили, окно разбили. Вот тогда и скумекала:
достанет она нас, пусть дети настороже будут. Посоветовались мы с Анной и
придумали глупость про актрису-самоубийцу. Вернее, книжку я читала, оттуда и
взяла. Вот она истина. А дальше… Сколько у вас денег в кошельке?
– Не помню.
– Богато живете, – констатировала Феня, – я до копеечки
сумму назову. Считайте.
Я зашуршала купюрами.
– Двадцать четыре тысячи семьсот тридцать рублей.
– Давайте сюда! – алчно воскликнула Феня. – У меня как раз
телик умер, новый нужен.
Я протянула старухе пачку.
– Отлично, – буркнула бабуся и, сунув ассигнации прямо так,
без кошелька, в сумку, приказала: – Ну, слушайте! Непросто там все…
