– Значит, импотент, – констатировала Секридова.
– По-твоему, парень, спокойно живущий с собственной
супругой, либо гей, либо обременен другими сексуальными проблемами?
– Стопудово, – закивала Рита. – Софка на себя кофе пролила,
кофту сняла, чтобы переодеться, и перед ним в самом роскошном белье крутилась,
а он ничего не замечал.
– Ладно, так при чем в нашей ситуации Аркадий?
– Просто так, – протянула Секридова. – Ты богатая, верно?
– Скажем, обеспеченная.
– И не станешь у Катьки Малкиной деньги брать?
– За что?
– У нас съемки на календарь, на них всего три дня дали, с
утра до ночи стоим. Малкина очень хотела на страничку попасть, а ее не взяли,
но сказали, что если кто заболеет, то она будет на замену. Вот я и решила, что
Катюха тебя наняла. Усекла? Ну, ты меня с площадки сдергиваешь, а ее под
объектив ставят.
– Извини, не хотела испортить тебе карьеру, – испугалась я.
– Ладно, – махнула рукой Рита, – обойдется.
– Алиса правда лежала в шкафу!
– Тебе показалось.
– Нет! Видела ее отлично, платье черное, на щиколотке
татуировка.
– Какая?
– Кошка с крыльями.
Секридова вытянула безупречно стройную ножку.
– Такая?
– Очень похоже, – согласилась я.
– Вот ведь я дурака сваляла, – снова о своем завела Рита, –
отвела Алиску в салон, она такую же наколола. Теперь у нас с ней вид, как у
детдомовских.
– Значит, ты понимаешь, что не вру сейчас, – обрадовалась я.
– Откуда бы мне про наколку знать? Я никогда с Алисой не встречалась!
– Виноградова безголовая, – снисходительно пояснила
собеседница, – если наклюкается – способна в шкафу спать лечь. Небось после той
тусовки в гардероб влезла и храпака задала.
– Бред.
– Ты Алиску не знаешь, – засмеялась Рита. – Где ее свалило,
там и ляжет. Наверное, хотела раздеться, открыла шкаф и того, брык…
– Куда же она потом делась?
– Встала, умылась и на работу побежала. У Алиски эфир в
четыре начинается, она ответственная.
– Ты только что назвала подругу дурой.
– Ага, идиотка и есть. Но службу не пропускает, у них на
радио строго, живо могут вытурить.
– У вас в квартире есть черный ход?
– Не-а.
– И как же Алиска ушла?
– Ты чего, ненормальная? Через дверь.
– Я сидела на ступеньках прямо перед ней. Никто не выходил.
– Просто не заметила. Или заснула.
– Нет, Алиса не покидала квартиру, – уверенно заявила я.
Рита улыбнулась.
– Давай сделаем так. Алиска вернется домой с работы, я тебе
звякну, приедешь и поболтаешь с ней. Виноградова могла шубу спереть. У нее
вечно денег нет, и она не побрезгует чужое прихватить.
– Договорились, – кивнула я, потом встала, пошла к двери и,
уже выходя на лестницу, не выдержала: – И все-таки Алиса была в шкафу. Мертвая!
– Опять сто сорок восемь! – всплеснула руками Рита. – Ты же
видела гардероб. Он пустой. Крови нет.
– Человека можно по-разному убить. Например, отравить, – резонно
возразила я, – тогда крови и не останется.
– Вот ексель-моксель! – фыркнула Рита. – Езжай домой,
позвоню, как Алиска появится. Кстати, скажи наркотикам «нет», иначе скоро
будешь видеть зеленых мышей верхом на розовых слонах.
В каком-то странном, полуразобранном от недоумения состоянии
я вышла на улицу и вытащила сигареты. Конечно, Рита может думать про меня все,
что угодно, только я не употребляю кокаин, не нюхаю клей, не делаю себе уколы
героина и не пью водку в неограниченном количестве. Я видела труп Алисы!
Девушка не выходила из квартиры! Но куда подевалось тело?
С тихим шуршанием около меня остановилось маршрутное такси.
Из микроавтобуса, кряхтя, вылез мужчина лет пятидесяти в немодном плаще и
черной шляпе. Тяжело дыша, он вытащил из «Газели» торшер, очевидно, только что
купленный в магазине, поставил его на тротуар, повернулся к своему приобретению
спиной, снял головной убор и принялся вытирать лысую макушку идеально
отглаженным носовым платком.
Я тупо наблюдала за дядькой, в голове у меня не осталось ни
одной мысли.
Внезапно из подворотни вынырнула большая рыжая собака. Она
потрусила к торшеру, понюхала деревянную штангу, на верху которой торчал
абажур, потом подняла лапу, щедро пометила осветительный прибор, а затем
испарилась за углом.
Мужчина спрятал платок, дернул носом, раз, другой, третий.
Потом повернулся к торшеру, вытащил из кармана очки, водрузил их на лицо,
склонился к асфальту, выпрямился и гневно воскликнул:
– Какая гадость! Кто написал?
Я, стоя на том же месте, вытащила вторую сигарету. Дядька
поднял взор на меня.
– Это вы!
Я выронила пачку.
– Что?
– Вы использовали лампу в качестве туалета!
Абсурдность обвинения заставила меня рассмеяться.
– Еще и веселится! – покраснел владелец торшера. – Сейчас
милицию позову!
– Мужчина, да вы подумайте, где стою я и где ваша лампа! И
потом, вы же все время смотрели на меня!
– Тут больше никого нет, – занудил незнакомец, – только
вышел из такси, отвернулся, а вы взяли и написали…
– Это собака.
– Какая?
– Дворовая.
– И где она?
– Убежала.
– Тьфу, прямо! – стал уже багроветь дядька. – Не было пса!
– Вы его не видели, он тихонько подошел, и раз…
– Нет, вы испортили мой новый торшер, извольте оплатить!
Я повертела пальцем у виска, потом щелкнула брелоком,
открыла машину, села за руль и завела мотор.
– Люди, люди! – завопил дядька. – Милиция, сюда, скорей, она
удирает!
