Господи, куда подевался брелок с тревожной кнопкой?
Начальник местной охраны велел постоянно носить его с собой. Но, ясное дело, я
оставила его в холле, сунула не помню куда… Кажется, в ящик со щетками для
ботинок. Раззява, идиотка! Вот теперь понадобилось вызвать бравых парней в камуфляжной
форме, а как это сделать?
Лихорадочные поиски брелока прервал звонок домофона. Я
подскочила к экрану и увидела на нем Катю Тришкину — девочку, потерявшую
серьгу. В создавшейся ситуации, окутанная паутиной страха, я была рада любому
человеческому существу, даже Кате, решившей по непонятной причине нанести нам
визит.
— Открываю, — крикнула я и в мгновение ока
распахнула створку.
— Еще раз здрассти, — кивнула Катя. — Ой,
какой прикольный!
Хучик, мгновенно сообразивший, что его похвалили, гордо
вскинул круглую голову, выпрямил спину, а потом начал рьяно скрести плитки пола
задними лапами, словно говоря: «Да, вы видите перед собой замечательного,
красивого, невероятно обаятельного мопса в самом расцвете сил».
— Ой, у вас много собачек! — обрадовалась Катя,
увидав остальных членов стаи, медленно подтянувшихся в холл.
Но мне было не до псов.
— Ты одна?
— Угу, — кивнула девушка.
— Скажи, никого не видела у нас во дворе?
— Не-а.
Я села на пуфик и перевела дыхание.
— Фу!
— Что-то случилось? — насторожилась Катя.
— Понимаешь, случайно заснула на диване… Кстати,
который сейчас час?
— Четыре.
— Ну, надо же! Столько продрыхала!
— Погода меняется, — пожала плечами
девушка, — снег пошел. Наверное, давление упало, вот вас в сон и бросило.
— Может, и так, — согласилась я. — Но,
проснувшись, увидела в окне жуткое страшилище! Морда словно блин, нос блюдцем…
Катя хихикнула:
— Это я.
— Что "я"?
— К стеклу прижалась, нос и расплющился, —
пояснила Катерина.
— Зачем? — с огромным облегчением спросила
я. — Ты решила меня напугать?
— Нет, конечно. Случайно вышло — хотела с вами
поговорить, вошла во двор…
— У нас и калитка, и забор заперты.
— Так перелезть-то — раз плюнуть.
— Действительно, — пробормотала я. — Но
почему в домофон у ворот не позвонила?
— Я тут давно хожу, — пожала плечами Катя. —
И на кнопку нажимала, и в дверь барабанила — ни ответа ни привета. Осмотрелась
вокруг, вижу, «Пежо» стоит. Вот и подумала: дома вы сидите, небось телик
смотрите и ничего не слышите. Подошла, к стеклу прижалась, еле-еле вас
различила, приметила, как с дивана встаете, постучала осторожненько…
— Понятно, — перебила я Катю, — недоразумение
выяснилось.
— Вы одна? — неожиданно поинтересовалась девушка.
— Да, если не считать собак.
— Они не люди.
— Верно.
— Болтать не станут.
— И это правильно.
— Значит, можно говорить спокойно, — кивнула
Катя, — пошли. Где лучше посидеть? В кабинете? У вас же, наверное, есть
рабочая комната?
— Нет, только спальня.
— Ладно, — кивнула Катя, — тогда побеседуем в
гостиной.
Не дожидаясь ответа хозяйки, Катя села в кресло, обозрела
обстановку и изрекла:
— А у вас не богато. Мебель российская, люстры не от
Сваровски, и ковров нет.
— Совершенно не хочу отдавать бешеные деньги за то, что
можно купить за умеренную цену, хрусталь не люблю, а от шерстяных половиков
начинаю кашлять, — невесть по какой причине стала я объяснять наглой
девице.
— Ага, все так говорят, а потом понимаешь: просто бабок
на приличные вещи не хватает.
— Послушай, — возмутилась я, — ты зачем
пришла? Я не ждала гостей, да еще таких капризных. Если желаешь посмотреть на
светильники, усыпанные гранеными стекляшками, ступай к Сыромятниковым — вон их
дом громоздится, за елями. Вот там в каждой комнате «красотища»: бронзовые
торшеры в виде обнаженных прелестниц, пледы из норки и прочая чепуха.
— Мне о вас рассказывали, — перебила меня
Катя. — Вы случайно разбогатели, получили наследство. Так?
Сколько бы я ни объясняла, что деньги Макмайера достались
Наташке и моим детям, люди все равно считают именно меня богатой женщиной
[3],
поэтому решила, что спорить сейчас со странной гостьей пустое дело, и просто
промолчала.
— Но вам скучно сидеть просто так, — абсолютно не
смущаясь, продолжала Катя, — поэтому и работаете агентом по специальным
поручениям.
— Кем? — вытаращила я глаза.
— Ой, ладно притворяться! — отмахнулась
девушка. — Весь поселок в курсе, о вас много чего болтают.
— Догадываюсь, — буркнула я. — На чужой роток
не накинешь платок.
— Во, правильно! — закивала гостья. — По мне,
тоже так: пусть врут чего хотят. А правда, что ваш хахаль ментовский министр?
— Александр Михайлович наш друг, он полковник
милиции, — каменным голосом ответила я. — А ты, деточка, зачем
явилась? Какую газету представляешь? «Желтуху» или «Клубничку»? Кому я сейчас
интервью даю?
Катя захихикала:
— Не, я учусь в школе. Вы Лику Солодко знаете?
— Ликусю? Конечно! Мы дружим. Жаль, редко
встречаемся, — заулыбалась я. — То у меня дела, то у нее очередная
свадьба. Ликуся у нас девушка пламенная, сколько раз выходила замуж, и не
упомнить. Кстати, откуда тебе известна ее фамилия «Солодко»? Лика была
Ковалевой, потом Ермоловой, Шлыковой, Шелатуниной, Аржашиковой, Нистратовой,
потом вроде Солодко, если, конечно, я не путаю порядок. Может, Ликуся сначала
стала Аржашиковой, а потом Шелатуниной? Кстати, после Солодко она…
