«Тот, для кого делается алтарь, давно уже покойник…» «Вы знали, что у Ивана был старший брат, который умер совсем крошечным?» «Конечно… Вам Ирина сказала?» Глядя на веселый, ярко освещенный фасад церкви Святого Людовика, самые колонны которого, кажется, смеялись, Александра вспоминала фразу за фразой, оброненные то тут, то там, и все яснее становилось для нее несоответствие, которое не привлекло ее особенного внимания поначалу.
«А ведь Ирина знает то, чего не знает Иван. То, что знала только Нина. И знала она это до визита сюда, до получения справки из приходской книги. Справка ей была нужна для того, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, вероятно, или убедить Ивана. Но что это значит? Нина с ней была откровенна? Ирина в курсе семейных дел полностью? Настолько, что, увидев готовую нишу, немедленно заметила, что это не “Бегство в Египет”, а “Возвращение из Египта”. Я не заметила, а она… Нет, она не случайный человек, не посторонний, здесь нечто большее, чем попытка мошенничества! Об этом говорит и реакция Нины в последний раз. Она не выгоняла Ирину! Она зла на нее, ее бесит само упоминание об Ирине, она пристрастна к ней, презирает ее за привязанность к Ивану… Но она не безразлична к ней! К Ивану – да, полностью, мне кажется, Нина не шевельнула бы и бровью, если бы узнала о его действительной смерти. Но Ирина ее бесит… А это не равнодушие, о, нет…»
Завидев входящего в калитку священника, уже знакомого ей, Александра торопливо поднялась и направилась к нему. Тот остановился.
– Вот, я опять к вам! – слегка задыхаясь от волнения, произнесла женщина.
– Очень рад вас видеть!
Священник произнес это с такой веселой улыбкой, что Александра не усомнилась – он и впрямь рад ее появлению. Это придало ей смелости, и она окрепшим голосом добавила:
– Мне очень нужно навести у вас еще одну справку…
Эпилог
Отставив чашку с остывшим нетронутым кофе, Александра взглянула на часы, висевшие над барной стойкой. Стас, сидевший напротив, поймал ее взгляд:
– Спешишь. Регистрация еще не началась. Говорил, что приедем рано.
– Ну, что поделаешь, дома не сиделось! Откинувшись на спинку стула, Александра провожала взглядом людей, снующих за стеклом кафе. Настроение у нее было приподнятым. Атмосфера аэропортов, вокзалов действовала на женщину, как бокал шампанского. Ее ждал Париж, город, свидание с которым всегда заставляло сердце учащенно биться. Московские дела были завершены, насколько это было возможно. Картины, взятые на реставрацию, вернулись к владельцам в пригожем, освеженном виде. Коллекция Натальи разобрана. Много времени это не заняло, та содержала и сами картины, и каталог в образцовом порядке, Александра лишь следовала ее указаниям. Большинство картин должно было появиться на ближайших аукционах Москвы и Петербурга. Уже сейчас на них поступали заявки, и половина лотов, по предположениям Александры, была все равно что продана. Остальное соответствующим образом оформлено, упаковано и сопровождало художницу в полете.
– Точнее, я их сопровождаю, – доверительно сообщила она Стасу. – Две Жанны Маммен, один Август Маке, и …
– Дивная компания! – заметил скульптор.
Он залпом выпил вторую стопку водки и брезгливо покосился на стоявший рядом томатный сок, взятый в качестве закуски. Стас еще не был пьян, но взгляд его уже изменился. Александра, обычно не терпевшая, чтобы в ее присутствии злоупотребляли алкоголем, на этот раз даже не собиралась его останавливать. Скульптор, во что бы то ни стало пожелавший проводить ее в аэропорт, представлялся ей чем-то вроде символа оставляемой в Москве опостылевшей действительности. «Пусть напьется и закатит скандал, если ему угодно… – думала она, наблюдая за тем, как Стас масленым взглядом провожает садившихся за угловой столик девушек. – Я буду уже далеко… И высоко. Ах, как хорошо бывает оторваться от земли!»
Она вновь взглянула на часы:
– Если бы ты знал, как мне не терпится улететь… Можешь ехать, кстати! Я справлюсь сама.
Но Стас упорствовал. Он непременно желал проводить соседку, так, что та даже предположила, не кроется ли за такой неслыханной заботой некий подтекст.
– Ты, может, хочешь убедиться, что я улетела, чтобы обчистить мою мастерскую? – поинтересовалась она. – Или устроить там притон?
– Притон у меня у самого есть, а красть у тебя нечего. – Стас все же пригубил сок, страдальчески морща кустистые брови. – Слушай, я тоже в ближайшее время завяжу и уеду в какой-нибудь Париж. Даже Игнат смог! А ведь был совсем на дне! Я просто хочу тебя проводить, а то ты последнее время бродила на себя непохожая, вроде боялась чего-то… И все время ввязываешься в такие истории, что, того гляди, тебя за них убьют! По крайней мере, когда взлетишь, я буду за тебя спокоен!
– На этот раз мне никто не угрожал, – задумчиво проговорила женщина. – Хотя дел я натворила, сама того не желая.
Стас поднялся из-за столика и направился к бару, чтобы сделать очередной заказ. Александра, отпивая кофе, вновь возвращалась мыслями к событиям последних дней, о которых хотела бы забыть, но постоянно помнила. И когда скульптор, вернувшись, спросил ее, не скрывает ли она чего-нибудь скверного – такое у нее лицо, то Александра, встрепенувшись, ответила:
– Нет… Просто я виновата перед двумя людьми, но как извиниться и можно ли за это вообще извиниться – не представляю… Ирина отключила свой телефон, а как найти Ивана, я никогда и не знала. И самое тяжелое, что моя вина есть и перед умершим человеком… Так что, остается только каяться.
– Мать, перестань! – Стас, бывший уже в курсе основных деталей истории, сделал отрицательный жест. – Ты же хотела спасти старика от мошенников. Стало быть, намерения у тебя были самые благие!
– Ну да, – уныло ответила Александра. – Сам знаешь, куда они ведут, намерения эти… Мошеннический-то план я разгадала… Но лишь частично, не полностью, вот что мне помешало понять его! Ну почему я сразу не сообразила взять вторую справку! Ведь речь шла о наследстве, и я должна была учитывать всех наследников! Как я могла свалять такого дурака!
Скульптор протянул руку:
– А покажи! Справка у тебя? Никогда не видел, как такие бумажки выглядят…
Александра раскрыла сумку, висевшую на спинке стула, и протянула сложенную бумажку. Пока Стас читал, она нашла и присоединила к ней вторую справку:
– Вот, полюбуйся. Когда я это прочитала, мне открылась вся картина… До этого я расчистила от лжи и недомолвок лишь половину и думала, что вижу все! Но главное оставалось скрытым, и я страшно ошиблась…
Даже сейчас она ощутила на своих плечах стылый воздух церкви, как в тот день, когда получила вторую справку.
…Народу не было вовсе, лишь за синтезатором, у ног статуи Святого Антония Падуанского, сидела женщина в наброшенном на плечи пальто и, подбирая мелодию, вполголоса разучивала гимн. Стоя в ризнице возле конторки, Александра следила за перелистываемыми страницами большой приходской книги. Отчего-то ее томила мучительная жажда – она то и дело украдкой облизывала вдруг пересохшие губы.
