…По истечении трех месяцев, когда он уже должен был уезжать, Иван так и не получил от театра предложения на постоянную работу. О трудовой визе речь не шла, зато работы по-прежнему было невпроворот. Начальство намеками давало понять, что свои проблемы нужно решать самостоятельно, и вместе с тем хвалило и поощряло Ивана. Нужно было либо оставаться, рассчитывая на лучшее будущее, либо уезжать, и навсегда.
– Иван остался и пропустил срок выезда. Его все уверяли, что можно и нарушить слегка, ничего страшного, рассказывали истории про то, что все так делают… А когда Иван через месяц попытался в аэропорту пройти паспортный контроль, ему просто порвали билет! Пришлось вернуться. Я ахнула, когда увидела его на пороге нашей квартирки.
– Но ведь это было очень давно! – воскликнула Александра. – Два с половиной года назад! Неужели с тех пор ничего не изменилось?!
– Что же могло измениться? – спросила Ирина, кривя губы насмешливо и горько. – Все стало только хуже. И вместе с тем на отсутствие работы Иван пожаловаться не может. Он работает нелегально. У него нет страховки, случись что, лечиться он будет за свой счет. У него могут быть неприятности с иммиграционной полицией. Он давно исчез из всех бумаг, счетов, ведомостей – его как будто совсем нет. Можно все бросить, конечно, уехать в Москву – я уговариваю его не трусить, рискнуть. С его послужным списком он устроится тут во много раз лучше… Можно подумать, мне сладко так жить – врозь с мужем, среди каких-то нелепых подозрений…
– Ирина в сердцах отшвырнула сигарету, зашипевшую в луже у ее ног. – Но Иван сделан из того же теста, что его отец! Как вобьет что в голову, колом оттуда не вышибешь!
– Как же он до сих пор не столкнулся с законом? – недоумевала Александра. – Ведь его давно должны были выслать!
– Представьте, когда работаешь нелегально, нигде не числишься, обладаешь европейской внешностью, получаешь деньги в конверте – попасть на заметку властям довольно трудно. Более того, я вам скажу, никто не стремится его особенно вычислять и высылать. Существуют более острые проблемы.
Художница недоуменно взглянула на собеседницу. Ее мысли были в смятении, но постепенно из этого хаоса выступал скульптурно рельефный, ярко освещенный вопрос.
– Хорошо, – медленно проговорила она. – Иван дорожит своей нынешней работой и не может приехать. Он не пользуется скайпом, и потому отец не может его увидеть. Но он может хотя бы написать отцу письмо? Не по электронной почте – я даже спрашивать не буду, пользуется ли он ею, потому что вашего свекра электронное письмо ни в чем не убедит. Но Иван может просто написать отцу письмо? По старинке, от руки, вложив туда свои фотографии? Что здесь нереального? Старик узнает почерк сына, наверняка у него есть какие-то образцы. И успокоится. Ведь он в невозможно нервном состоянии! – Сделав паузу, но не дождавшись реакции Ирины, смотревшей на нее пристально и напряженно, Александра упавшим голосом добавила: – Я бы в вашей пиковой ситуации так и поступила…
– Ну вот что… – Когда Ирина заговорила, ее застывшее лицо казалось маской. – Я с вами была откровенна, думала, вы поймете. Давать мне советы, как ублажить двоих самодуров, которых никакие аргументы не убеждают, дело почетное, конечно, но пустое. Поэтому давайте больше не будем об этом.
– Мне только казалось, что нужно изменить эту ложную ситуацию, чтобы облегчить последние дни больного человека… – нерешительно ответила Александра. – Наступит время, когда вы пожалеете о своей неуступчивости.
– Я уступала слишком долго! – Высоко вздернув подбородок, Ирина немигающими глазами смотрела на художницу. – И больше я этого делать не намерена!
Отвернувшись, молодая женщина быстро пошла по направлению к своему дому. Александра, не решаясь двинуться, смотрела ей вслед. Ирина шла, как ходят профессиональные танцовщицы, держа спину прямо, уверенно, изящно ставя ноги.
Переулок был залит солнцем, от быстро подсыхающего асфальта поднимался прозрачный дрожащий пар. Фигура удаляющейся женщины казалась в этом мареве еще более легкой, почти призрачной. Не доходя нескольких шагов до двери подъезда, Ирина вдруг остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Через мгновение она медленно, будто с огромным усилием, преодолела оставшееся расстояние. Пискнувшая дверь отворилась и скрыла за собой женщину, а художница все смотрела на серый фасад дома, словно ожидая от камней ответа, которого не пожелала дать их строптивая пленница.
Глава 5
Александра не помнила толком, где располагается мастерская Игоря, и, созвонившись с ним, с удивлением выяснила, что скульптор обитает неподалеку.
– Вроде ты жил где-то в Измайлово? – уточнила она.
– До развода, – небрежно ответил Игорь. – Теперь занимаю квартиру на Сухаревской. Так что, заходи, я как раз над твоим заказом работаю.
Александра, помня обещание клиентки оплатить заказ, ставший теперь бесполезным, не собиралась торопить скульптора. Художнице лишь хотелось посоветоваться с ним относительно одной мысли, пришедшей ей вчера вечером, после разговора с Ниной.
«Ирина, судя по всему, далека от любого искусства, кроме своего собственного. Она танцовщица, а не художник, не искусствовед. Откуда же у нее детальные познания в том, как именно должны располагаться фигуры в такой тематической композиции, как “Бегство в Египет”? Даже я слышала об этом лишь однажды, давным-давно. Забыла напрочь, и вот, она мне напомнила. Стас, профессионал, годами учившийся ремеслу, человек, при всем своем буйстве и бесшабашности, далеко не глупый и не темный, – и тот не придал никакого значения направлению фигур на барельефе! Она же сразу заметила. Танцовщица… И будь это только неверное направление фигур, которое мог заметить любой внимательный человек! Нет, она ведь истолковала композицию, все мне объяснила, как будто для нее эти сведения лежали на поверхности!»
…Игорь занимал большую квартиру на первом этаже, в старинном особняке неподалеку от Сухаревской площади. Еще во дворе, набирая номер квартиры на табло домофона, Александра отметила взглядом ряд чисто вымытых окон, закрытых изнутри плотно сомкнутыми жалюзи. Это напоминало некий офис и представляло разительный контраст с запущенными мастерскими в заброшенном доме на Китай-городе.
– Роскошно живешь! – отметила она, переступая порог квартиры. – Даже не буду спрашивать, сколько стоит аренда!
– Спроси, чего там. – Игорь помог ей снять пальто. – Нисколько не стоит, приятель уступил помещение на три месяца. Сдавать так ненадолго, да еще без мебели, не стал. Когда он вернется, мне придется выметаться. Обычная история после развода…
– Я даже не знала, что ты был женат!
Александра прошла вслед за хозяином в комнату, с любопытством оглядывая обстановку.
Помещение было обширное, в четыре окна, явно переделанное из нескольких комнат, ранее шедших анфиладой. Светлые стены, дубовый паркет – все было чисто и безлико. Мебели мало, и та нелепая, разрозненная – бамбуковая этажерка, составленные друг на друга сундуки, старинный трельяж, на тумбочке которого высилась стопка тарелок. В самом дальнем углу виднелась двуспальная кровать, криво застеленная второпях пестрым лоскутным одеялом. Игорь иронично развел руками:
