– Вот ты всегда так, – голос ее прерывался, – нарочно меня принижаешь! Нарочно делаешь вид, что я – никто! Я – актриса, настоящая! И если сейчас не работаю, то это только вопрос времени! И если ты будешь относиться ко мне по-свински…
Хотя в глубине души Леня был уверен, что Лола никогда не вернется в театр, потому что в свое время ей осточертели тамошние порядки и зависть коллег, к тому же Лолиной врожденной лени очень не нравилось подниматься утром и тащиться на многочасовые репетиции, сейчас он немного испугался. Вдруг и вправду Лолка взбрыкнет и поступит в какой-нибудь задрипанный театрик ему, Лене, назло? Разумеется, больше месяца она там не продержится, но за это время сумеет истрепать Лене и животным все нервы. Да и дело пострадает…
Разумеется, Леня испугался совсем чуть-чуть, но притворился, что испугался ужасно. Конечно, в отличие от Лолы он никогда не играл в театре, но при его профессии актерские способности просто необходимы. Он постарался измениться в лице и прижал руки к якобы колотившемуся сердцу, а потом с размаху плюхнулся на стул, как будто ноги его не держат. Стул при этом едва не сломался.
Лола поглядела на него искоса и полностью удовлетворилась увиденным.
– Уж и не знаю, – проговорил Леня, запинаясь, – можно ли тебя пускать к этой самой Римме Борисовне… Вспомнишь про театр… как бы тебя опять не потянуло на старое…
– Да ладно, – Лола подбежала и чмокнула его в щеку, – мне полезно сменить обстановку, развеюсь немного. Пу И не возьму, он в театре все равно ничего не понимает…
В фойе Среднего Драматического театра толпилась публика.
Завзятые театралы, большую часть которых составляли женщины от тридцати до шестидесяти лет с неизгладимой печатью интеллигентности на лице, окружали раскладной столик, за которым сидела ухоженная дама с длинными темно-рыжими волосами, в зеленом шелковом концертном платье с глубоким декольте и с выражением собственного достоинства на холеном лице.
Увидев ее первый раз, можно было подумать, что перед вами – известная оперная певица или, как минимум, концертмейстер с большим стажем. Дама и на самом деле служила искусству, но несколько иным способом: она продавала театральные билеты.
Римма Борисовна, а именно так звали представительную даму, занималась этим благородным делом всю свою сознательную жизнь.
Прежде, в советские времена, когда дефицитом было абсолютно все, от продуктов питания и одежды до книг и билетов на кинофестивали, торговля театральными билетами была весьма прибыльной. За билеты в приличный театр, а тем более на гастрольный спектакль приезжей труппы, любители переплачивали вдвое, а то и вчетверо. Причем, как и за всякими другими дефицитными товарами того времени, за театральными билетами гонялись не только те, кто действительно любил театр, но и те, кто не отличал драмы от комедии, Баха от Оффенбаха, те, для кого поход на нашумевший спектакль был исключительно делом престижа. Билеты в хороший театр многие покупали только для того, чтобы подтвердить свое особое положение в обществе – так же, как покупали дефицитные книги, подбирая их по цвету и никогда не читая.
Но даже в те времена были настоящие любители книг и настоящие ценители театра, которые, несмотря на более чем скромные доходы, доставали дефицитные томики и недоступные билеты.
И Римма Борисовна отличала таких настоящих театралов, всячески старалась помочь им. Небескорыстно, конечно же, но все же делала им скидки и всячески шла навстречу. Она считала своей обязанностью, своим священным долгом нести культуру в массы и совершенно искренне ощущала себя работником культуры.
Впрочем, она им и на самом деле была.
Римма Борисовна всегда очень точно знала, какой театр находится в полосе творческого роста, на какие спектакли стоит идти, а какие можно спокойно игнорировать.
Сначала она выделяла Театр Комедии под руководством Акимова, потом – БДТ Товстоногова, позднее – Театр имени Ленсовета Игоря Владимирова.
Театральная мода менялась, но Римма Борисовна всегда была в курсе.
Раз в неделю она приходила в серьезный институт, в крупную библиотеку, на закрытое оборонное предприятие.
Ее всюду впускали – потому что всюду была ее клиентура.
Римма Борисовна расставляла в фойе, или в конференц-зале, или просто в коридоре свой складной столик, выкладывала на него билеты, и вокруг нее тут же собиралась толпа таких же, как сейчас, интеллигентных женщин.
Те, кто не мог переплачивать за билеты, пользовались системой нагрузок – в довесок к вожделенному билетику в БДТ или Театр Владимирова приобретали билет на спектакль никому не известного провинциального театра, гастролирующего в каком-нибудь из городских дворцов культуры.
Именно в те благословенные времена Римма Борисовна приобрела свою обширную клиентуру и широкую известность в театральных кругах. Тогда же получила она некоторую материальную независимость и внешний лоск обеспеченной дамы.
С тех пор ее финансовое благополучие несколько пошатнулось, но лоск и аристократические манеры сохранились навсегда.
– Римма Борисовна, душечка, у вас есть билеты на Семиносова? – выкрикивала низенькая толстушка в лиловом свитере, пытаясь пролезть в первые ряды между более удачливыми соперницами.
– Галочка, зайчик мой! – отвечала ей Римма, одновременно отсчитывая кому-то сдачу. – Ну кто же сейчас ходит на Семиносова? Семиносов – это вчерашний день, это кошмарное прошлое! Вы бы еще на эстрадный концерт пошли, право слово!
– Вы это серьезно?! – ужасалась толстушка. – Но ведь в прошлом сезоне на него все ходили…
– Мало ли, что было в прошлом сезоне! Нужно жить не прошлым, а настоящим! Лидуся, у вас найдется десять рублей? А то нам с вами никак не разойтись!
– А на кого же надо ходить в этом сезоне? – не сдавалась упорная толстушка, едва не затоптанная соседями.
– В этом сезоне, птичка моя, все уважающие себя театралы ходят только в «Не наш театр».
– Как это – не наш? На гастроли иностранных трупп, что ли?
– Галочка, я на вас удивляюсь. Неужели вы не слышали про «Не наш театр»? Это Скопидомский из ГДТ собрал труппу из очень, очень одаренной молодежи! Ставят исключительно Маршака и Агнию Барто. Такая у Скопидомского сверхзадача – вернуть зрителя в раннее детство, туда, откуда произрастают все наши страсти и комплексы. Прима у них – Леся Клубникина. Как она великолепна в роли зайки, которого бросила хозяйка! Как глубоко она проникает в этот образ! Зрителей просто дрожь пробирает от одиночества этого покинутого всеми, промокшего до ниточки существа! И Тарас Щепочкин, молодой человек, только со студенческой скамьи, великолепен в роли мишки, которого уронили на пол… как ему веришь! Как сочувствуешь! А как он хорош в роли Умного Мышонка! Как тонко передает он интеллектуальную глубину своего героя, его истинно интеллигентские метания! Нет, Щепочкин – это безусловное открытие Скопидомского! Это лучший молодой актер года! Анюта, что ты мне даешь тысячу? Я же сказала – у меня нет сдачи!
