Мы с Юрой и Сергеем отошли в сторону покурить. Поднялись наверх, посмотреть на ту площадь, по которой через час предстояло скакать, как раненым бабуинам. Сто пятьдесят метров ровного, чистого, прекрасно простреливаемого пространства. Сам асфальт площади изрыт воронками от снарядов и бомб. Спрятаться в них невозможно. Из Дворца они прекрасно простреливаются. Значит, там мы не будем. Надежда одна — скорость. Можно, конечно, одним отвлекать внимание, а другим наступать, но, как говорили, данная тактика не проходит. Духи уже научились воевать. И мыслят они, к сожалению, так же.
Такой участок могут преодолеть незамеченными только человек пять-шесть. Но когда побегут, потопают с криками человек четыреста, то только слепой не заметит. И в воронках не спрятаться, не укрыться. Не здорово все это, не здорово.
Часть бойцов не захочет бежать, испугается, вот тогда и придется их пинками вытаскивать. Кстати, а бронежилета у меня нет. Надо позаботиться о нем. Я обратился к Сереге:
— Замполит, ты должен или нет заботиться о личном составе?
— Что тебе надо, прохиндей? — Серега насторожился.
— Как что! Бронежилет мне надо. Где взять?
— Дуракам везет. В БМП, на которой мы ехали, у меня под ногами валялся.
— Дырявый, наверное?
— Не проверял. Хоть дырявый, чем вообще без оного.
— Будем вместе держаться?
— Придется.
— Ты, Серега, постоянно обещаешь, что будешь с нами, а в последний момент тебя рядом не оказывается.
— Так получается.
— Ладно, получается. Сам филонишь, наверное.
— Я?! Филоню?!
— А то нет? — мы начали раззадоривать Серегу. Хороший парень и, несмотря на разницу в возрасте, мы считали его своим товарищем.
— Да я… — Сергей начинал злиться, — на Северном, вы помните?!
— Помним, Сергей, помним. Шутим. Не заводись.
— Шутим, Серега, мы. Пойдем лучше «броник» посмотрим. А то снова «голым» наступать не хочется. Пусть и не спасет, зато как-то душу греет, да от шальных осколков убережет.
— От осколков убережет, а от прямой пули — вряд ли.
— Знаю, сами сколько раз пробовали. Из пяти-семи пластин только одна и держит, а остальные — в прах.
Так, обсуждая достоинства одних бронежилетов перед другими, мы подошли к трем БМП, на которых подъехали Сан Саныч и его команда. Серега постучал стволом автомата по броне. Показалась голова бойца. Судя по его помятой физиономии, тот спал.
— Царство Божие проспишь, воин! — приветствовал его Серега. — Там бронежилет валялся в десантном отсеке, я его на броню под зад подкладывал. Чей он?
— Ничей, — боец начинал просыпаться.
— Отдай его капитану. А то на Дворец «голым» пойдет.
— Сейчас, — боец спрыгнул на землю, открыл десантный отсек и, покопавшись, извлек на свет бронежилет.
Он был грязный, засаленный, прожженный в нескольких местах, покрытый бурыми потеками, похожими на кровь. Но, судя по всему, целый.
— Откуда он? — спросил я у солдата.
— Во время штурма Северного перевозили раненого, вот от него и осталось.
— Куда он был ранен?
— В голову. Оттуда и потеки. А так он целый. Грязный, правда, но целый. Я сам пару раз его надевал. Свой где-то потерял. Вот его и таскал, пока кевларовым не разжился, — боец с гордостью достал кевларовый жилет. Судя по покрою — импортный.
— Откуда?
— Трофейный.
— Молодец! — мы с восхищением смотрели на красивую, легкую вещь.
— Попадали?
— Осколки только.
— И как?
— Нормально. Держит.
— А пули?
— Пока бог миловал.
— Говорят, что ребра ломает здорово.
— Не пробовал.
— Махнемся?
— Нет. Вещь трофейная. Лично добыл.
— Молодец. Спасибо и за этот, — я начал пригонять бронежилет по бушлату, Серега и Юра мне помогали.
Не мог приказать бойцу, чтобы он отдал мне свой трофей. Не мог и просто отобрать. Его вещь. Он сам жизнью рисковал, чтобы добыть его. Его гордость. Предмет тихой зависти товарищей. А я буду наглеть. Ни к чему все это.
Надел бронежилет. Сидел он хорошо. Не топорщился, не свисал, не мешал при ходьбе, не стеснял движения. Снова закурили. Странно, от Дворца нас отделяло всего какое-то хлипкое здание Госбанка, но казалось, что не менее тысячи километров.
— Знаете, как на Ханкале называют нас? — спросил Сергей.
— Кого?
— Нас всех. Всю группировку.
— Как?
— Ангелы-истребители. Какой-то печатный штамп, для придания ореола божественности нашей дьявольской миссии.
— Скорее, нас надо называть мудаками-камикадзе.
— Точно.
— Хорошо сказано.
— Летают там еще на катапультах бойцы?
— Летают. Хватает еще идиотов. Садятся в самолет, дергают за рычаг катапульты, срабатывают пороховые ускорители. И все. Один был хитрый, попытался дернуть за рычаг, не садясь в кресло. Руку оторвало.
— Это мы уже слышали неоднократно, а что-нибудь новое было?
— Нет. Новых случаев я не слышал.
— Смотри, нам машут.
— Никак решили наступать. А почему вы, как офицеры штаба, не принимаете никакого участия в разработке операции?
— Какая операция, Сергей?
— Самоубийство одно.
— Никакого планирования. Как в гражданскую все. Вперед и все. Вот и вся операция. Для этого не надо заканчивать академию. Как Гайдар. Захватить в плен побольше врагов. И под лед их. Не читал книгу Солоухина «Соленое озеро»?
— Нет.
— Рекомендую. Почитай, как дедушка бывшего нашего вице-премьера спускал под лед противников. Если крыша не тронется с места, то все в порядке. Ты уже до этого стал сумасшедшим.
— Мне кажется, что после этого пекла, если выберемся, то меня уже ничем не удивить, не испугать.
— Ты прав, наверное. Ну что, пойдем послушаем.
— Пошли.
— Смотри, кто-то на крыше Госбанка установил красный флаг, — я удивился, наверху полоскалось красное полотнище.
— А вы что, не видели?
— Нет. Мы же тебе объясняли, что проспали сутки.
— Сильны вы, мужики.
— А ты как думал! Флаг, прямо как над Рейхстагом.
— Да.
— Интересно, а почему не Российский флаг?
— Во-первых, их нет просто. А во-вторых, нынешний Российский флаг в глазах, в сознании бойцов еще не овеял себя большими воинскими победами, ну, а в-третьих, пацанам, воспитанным с детства на героике Великой Отечественной войны, хочется быть причастными к победам своих дедов. Они-то воевали под красным знаменем.
