— Пока не видно, но то, как он вел штабную колонну к старому КП, — это, мужики, звиздец. Полная безграмотность. Если бы Саныч не взял командование в свои руки, то и не дошли бы. Когда идет беглый огонь по колонне, может, какой-нибудь пацан стреляет, этот придурок командует: «Стоп! Принять бой!» А когда нарвались на засаду, то он командует: «Идти не снижая скорости». А впереди завал. Короче — дурак.
— Кошмар! Мы с ним еще хлебнем лиха!
— Конечно, хлебнем. Завтра снова на Минутку вечером идем!
— Как идем?
— Приказ Москвы. Но уже не только мы одни. Правда, идти прежним маршрутом.
— Опять через мост?
— Да, ребята, опять через мост.
— Наливай, пока крыша не съехала.
— Точно, Слава, тут без бутылки не разобраться. С Бахелем не взяли, а тут с этим медиком… М-да!
— Наливай, Пашка! По полстакана лей.
— За удачу, за то, чтобы она нас не оставила! — мы, не чокаясь, выпили. Полученная информация нас ошеломила. Сидели молча, не закусывая.
— Как Бахель, как второй комбат? — спросил Юрка, нюхая корочку хлеба.
— Бахель в Москве. Ногу оставили. В госпитале имени Бурденко. А комбата… — Серега тяжело вздохнул. — Нет его больше. Отправили тело в Ростов, а уже оттуда, бортом — жене.
— М-да. Хороший мужик был. Вечная ему память, и пусть земля ему пухом будет!
— Много наших осталось… там? — в горле встал комок, когда я вспомнил комбата.
— Много, очень много. Многие пропали. Может, по подвалам отсиживаются, может, в плен попали. Но возвращаются, весточки передают. Некоторые в других частях воюют. Не могут пробиться. А так всего точно погибло, то есть подтверждено — сто человек, пропало без вести, а может, еще живы — порядка шестидесяти-семидесяти человек. Танков тоже спалили немало. Короче, нас надо выводить в отстой и доформировывать, а нас завтра снова в пекло. Дурдом!
— Дурдом — это даже, Серега, мягко сказано. Нас, видимо, хотят добить. Чтобы только название и знамя осталось.
— Точно, как от Майкопской бригады. Пидоры! Гнойные пидоры!
— Не кипятись, Слава, от нас уже ничего не зависит. Лучше выпьем!
— Давай выпьем. От нас ни хрена не зависит. Наливай. Мне немного.
Выпили. Молча, без тоста, не чокаясь.
— Серега, ты нам одни дурные вести приносишь. Что перед первым штурмом, что сейчас. Может, все зло в тебе? — Юрка в упор посмотрел на ни в чем не виноватого Казарцева.
— Ну пристрели меня, посмотришь, изменится ли что-нибудь, — Серега был невозмутим.
— Какого хрена нас снова посылают в это пекло? — я продолжал кипятиться.
Ступор прошел. Мной вновь овладевала злость. Я с трудом сдерживал себя в руках. Чтобы как-то выпустить пар, я отчаянно матерился:
— Ублюдки гребаные, суки, негодяи, чмыри задроченные, пидоры гнойные, скоты безмозглые. Прибить их мало. В тридцать седьмом таких ублюдков к стенке бы давно поставили и по контрольной пломбе в затылок.
— Тебя самого в тридцать седьмом за такие разговоры к стенке первым бы поставили, — спокойно парировал Юра.
— Ты прав. Но какие же дегенераты!
— Остынь, Слава. Все позади. Все впереди. А будешь кипятиться — обоссым.
— Ладно, — я успокоился. — Серега, а нас с Юркой куда?
— Не знаю, о вас разговора не было. Но остальных штабных по батальонам раскассируют. Меня во второй батальон. Вы-то при штабе останетесь.
— Хрен я с этим новым командиром останусь, — я вновь начинал орать, — я с тобой во второй пойду. Хоть оторвусь от души.
— Правильно, Слава, вместе пойдем! — Юрка снова разливал водку. Наливал по чуть-чуть, на глоток.
— Во сколько выходим?
— По плану в семнадцать. К девятнадцати подойдем. Колонна-то будет большая, да, может, и засада. Ну, а там снова «танковая карусель» и… И опять с голой жопой на фрица, — закончил замполит.
— Успеем выспаться!
— Точно. Сейчас по последней — и на боковую. Пашка! Не будить, не кантовать, при пожаре выносить в первую очередь! Ладно, давай! — мы выпили и, оставив Пашку убираться в кунге, вышли на улицу покурить.
— Не хотел при бойце говорить, — начал Серега, — но рассматривался вопрос на полном серьезе, не специально ли Бахель погубил людей.
— Дербанись!
— Ты что, серьезно?
— Очень даже серьезно. Ролин тебя, Слава, запомнил, и думали, что ты саботажник, ну и… — Серега замялся.
— Говори, продолжай! Что я дезертировал? Ты это хотел сказать?
— Да. Именно, что ты сбежал.
Меня бросило в жар. Почувствовал, как наливаюсь кровью. Проснулась злость. Хотелось немедленно набить кому-нибудь морду. Желательно, чтобы это был Ролин или Седов. Сгодились бы и ребятишки из военной прокуратуры. Или как мы их называли — прокурята. Хотя сейчас подошел бы и дух.
— Веселое кино. И теперь меня что, под трибунал?
— Нет. Сан Саныч отбил тебя. Те бойцы и офицеры, что раньше вас вернулись, подтвердили, что ты не трусил, своих не расстреливал, а дрался, как все. Раненых перевязывал.
— Слушай, Серега, в бою кто-то духовский танк с первого выстрела из гранатомета подбил. Он весь в активной броне был, а этот снайпер прямо в основание башни ему впечатал. За такие вещи Героя давать надо. Вот как звать того парня — не знаю. Ты бы узнал?
— Точно, Сергей, выстрел классный, мы после этого в атаку пошли. Много жизней сберег этот выстрел.
— Не вы первые, мужики, кто об этом рассказывает. Узнали уже фамилию бойца. Был ранен, а потом умер. Это уже точно.
— Так хоть посмертно Героя России присвоить. Пацан это заслужил.
— На многих мы уже подали, но эти ублюдки на Ханкале говорят, что, мол, площадь они не взяли, а наградные листы шлют. Пидорасы!
— Не то слово, Юра. Мы послали на убитых и раненых. Тех, кого нет, или кто уже отвоевал свое. А эти скоты не хотят даже слушать. «Не за хрен» — говорят.
— Ну, ублюдки.
— Ублюдки, — согласился Серега. — Ханкалу охраняет батальон десантников, полк «махры» и отряд спецназа. С передовой сняли. Наших соседей сняли. Теперь мы отдуваемся и за себя, и за того парня. Видели, наверное, что блокпостов стало меньше?
— Мы их вообще не видели.
— Вот то-то и оно. Численность бригады уменьшилась, зато зона ответственности увеличилась.
— Гостиницу «Кавказ» взяли? — поинтересовался Юра, прикуривая новую сигарету от окурка.
— Кто ее брать будет? Оттуда тоже взяли батальон десантников и кинули на Ханкалу.
— Они что там, хотят, чтобы мы одни с духами воевали?
