– Не стыдно тебе, молодая, а всем даешь, – покачал
головой хозяин.
– Сами тащат, – тихо ответила Нинель, – один
снасильничал, а остальные потянулись.
– Дала бы в морду – и отстали.
– Ваши сильней.
– Платье-то одерни, – протянул начальник.
В его голосе неожиданно промелькнула жалость, и тут в горле
у Нинели словно лопнула некая веревка, сдерживавшая тяжелый, горький ком.
Захлебываясь в слезах, девушка схватила мужчину за рукав и
выложила ему все: про сиротство, платье, тягостную жизнь на зоне. Ей
показалось, что добрый дядя внимательно слушает ее и даже, совсем уж
невероятное дело, сочувствует несчастной, но тут вдруг крепкие руки опрокинули
Нинель на спину, подол платья привычно шлепнулся на лицо.
Потешив основной инстинкт, начальник ушел, не сказав ни
слова, а Нинель отправилась в барак, ей было так плохо, что даже всегда готовые
поиздеваться товарки притихли.
Девушка заползла на нары и заколотилась в рыданиях, она выла
и стонала до тех пор, пока перепуганные бабы не вызвали доктора. Врач лишь
развел руками и угостил лагерной панацеей – половинкой таблетки анальгина.
К утру девушка пришла в себя и поняла, жить ей незачем,
оставалось лишь выбрать удобный момент и правильный, безошибочный способ
самоубийства.
В восемь часов Нинель вызвали в кабинет начальника.
– Садись, – велел тот спокойным голосом, –
давай знакомиться, я – Александр Михайлович Дегтярев, а ты теперь убираешь
административное здание, по зоне начнешь передвигаться бесконвойно, жить
станешь в конторе, там есть чулан.
– Не надо, дяденька, – прошептала Нинель, –
отпустите назад.
– Дура, – ласково произнес Александр
Михайлович, – да любая за такое предложение сапоги лизать начнет. Почему
отказываешься?
– В конторе мужиков полно, они меня замучают, –
откровенно призналась Нинель, – и так все болит, а еще хуже станет.
Александр Михайлович побагровел.
– Теперь я тебе начальник, ясно?!
– Ага, – кивнула Нинель, – понятно.
С тех пор положение девушки на зоне кардинально изменилось,
из убогой парии она превратилась в королеву.
Если бывшая лагерная проститутка шла в библиотеку или просто
выходила на прогулку, все встречные кланялись и подобострастно говорили:
– Добрый день, Нинель Митрофановна.
Даже собаки, жившие при зоне, радостно виляли хвостами
любовнице начальника, чего уж там говорить об охране и заключенных! И те, и
другие очень боялись, что, возвысившись, Нинель станет мстить тем, кто унижал
ее, но девушка проявила подлинное благородство, она не стала сводить счеты ни с
зэчками, ни с охраной.
Отчего Дегтярев, вполне интересный, холостой мужчина, выбрал
самую последнюю женщину в лагере? Этого не понимал никто. Пожалел Нинель?
Полюбил ее? Понравилась она ему как женщина? На все эти вопросы ответа не было.
Начальник никогда не говорил спутнице о своих чувствах, а
Нинель сначала испытывала к нему благодарность, а потом полюбила мужчину, за доброту,
за тарелку супа, за кусок мыла, за возможность спать на кровати с постельным
бельем, за ощущение защищенности.
Находясь в непосредственной близости от Дегтярева, Нинель
узнала кое-какие тайны. Для начала стало понятно: начальник богат, у него имелся
тайник, набитый золотыми изделиями.
Вскоре Нинель просекла и кто пополняет казну. Не все
родственники бросали своих дочерей, матерей и жен, попавших в беду. Кое-кто,
тяжело груженный сумками, приезжал на зону, и только от Александра Михайловича
зависело, пустят ли их на свидание и каким оно будет: десятиминутным, в
присутствии конвоира, или трехдневным, в маленькой, но тщательно закрытой от
чужих глаз комнатенке.
Дегтярев был умен, простым деньгам он предпочитал золотые
изделия. Потом никогда никому ничего не рассказывающая Нинель приметила еще
один интересный фактик. Кое-кто из женщин покидал зону намного раньше окончания
срока, вроде их переводили в другой лагерь, но как-то странно, очередную
меняющую место заключения особу увозил сам Дегтярев. В общем, много интересного
творилось в лагере.
Спустя полгода начальник окончательно перестал стесняться
«жены», начал поручать ей кое-какие дела, а Нинель, проявив недюжинный ум,
скумекала: ее покровитель нарушает закон, получает от родственников взятки.
Поймать Дегтярева было невозможно, до Москвы далеко, проверяющие наезжали
редко, на зоне имелся лишь один человек, обладающий безраздельной властью: сам
Александр Михайлович.
Глава 22
Потом наступил день, когда Дегтярев заявил:
– Завтра тебе на свободу.
Заявление испугало Нинель.
– Зачем?
– Скажи спасибо, расстарался ради тебя, раньше выйдешь,
досиживать до звонка не станешь, – усмехнулся Александр Михайлович.
– Ой, не надо, – взмолилась женщина.
– Похоже, ты как была дурой, так ею и осталась, –
покачал головой Дегтярев. – Не век же в лагере куковать!
Нинель затрясло, будущее пугало. В лагере у нее положение
королевы, своя комната, еда и любимый мужчина. А что делать на свободе? Ехать в
родную деревню? Видеть односельчан, слышать их шепоток: «Вон уголовница пошла»?
– Миленький, – рухнула женщина в ноги к
Дегтяреву, – не выгоняй меня.
– Вставай, – велел любимый, – в лагере тебя
оставить нельзя.
– Но почему?
– Хорош, отсидела.
– Давай еще что-нибудь сопру? – предложила
Нинель. – Новый срок навесят!
– Не блажи, – приказал Дегтярев, – а
собирайся.
– Куда? – зарыдала Нинель.
– Успокойся, – без тени волнения велел
любовник, – и слушай. Отправляйся в Москву, вот адрес, в квартире
проживает Семен Раков, он поможет.
– Как? – колотилась в истерике Нинель. – Мне
с ним жить?
– Тьфу, – сплюнул Дегтярев, – лишь одно на
уме! Сиди молча, на ус мотай.
Тщательно проинструктированная Нинель слегка успокоилась и
уехала в столицу. Дальнейшее напоминало сказку.
Семен Раков выдал Нинели паспорт, имя и отчество у девушки остались
прежними, а вот год рождения и фамилия стали иными. Потом Семен прописал бывшую
зэчку к себе, в милицию он женщину не пустил, сам сходил в отделение и чудесным
образом устроил дело.
