Но не успели ноги добрести до створки, как глаза увидели то,
что мешало работе механизма: на земле, загораживая паз, по которому должна
катиться железка, лежал мешок.
Я подняла его, заглянула внутрь и рассердилась. Ну, Ирка!
Ездила за продуктами и потеряла одну торбу. Внутри полиэтиленовой сумки лежали
пакеты с кефиром и питьевым йогуртом, банка плавленого сыра и коробочка
пастилы.
Ругая сквозь зубы растеряху, я устранила помеху, села в
машину и услышала стук в стекло: около «Пежо» возникла маленькая девочка, лет
семи-восьми. Она явно была ложкинской, но я мало общалась с соседями и не знала
ни имени, ни фамилии ребенка.
– Вы тетя Даша? – прочирикала малышка.
– Да, мой ангел.
– Вот, возьмите!
Я уставилась на кулек, который протянула миниатюрная
ручонка.
– Это что?
– Подарок бедному Бандику!
– Кому?
– Вашей несчастной собачке, – тихо добавила
девочка, – мне очень и очень ее жаль.
Я машинально схватила пакетик и в полном недоумении спросил:
– А что с Банди?
– Разве вы не знаете? Он умирает! На магазине
объявление весит, ну, такое, большое, помогите несчастной собаке! – понуро
сообщила девочка.
Забыв о вежливости и не сказав ребенку ни «спасибо», ни «до
свидания», я резко отпустила педаль тормоза, вкатилась во двор и бросилась на
кухню, вопя, словно обезумевшая пожарная сирена:
– Банди, Банди, Банди!
Послышалось бодрое цоканье когтей, и в прихожую вылетела вся
стая во главе с радостно улыбающимся питом.
– Мальчик, ты жив?!!
Бандюша забил тонким длинным хвостом. Я сунула руку в пакет,
полученный от охранника, вытащила ливерную колбасу и уже собралась разделить ее
на равные части, но тут престарелая, почти слепая пуделиха Черри, ловко подпрыгнув,
вырвала угощение из моих рук и с бешеной скоростью понеслась к лестнице.
Остальные собаки, взвыв от негодования, кинулись за нахалкой. Наша Черри
недавно справила очередной день рождения, возраст у пуделихи более чем
почтенный, она плохо слышит, еще хуже видит и совсем ничего не соображает,
настолько ничего, что ее никто не ругает за лужу в прихожей, – в конце
концов, старость не красит, и неизвестно, какие чудачества стану совершать я на
пороге столетнего юбилея. Мы постоянно кормим Черричку всякими таблетками, а
недавно перевели ее на специализированный корм «для собак с ослабленной
мозговой деятельностью». До сих пор члены нашей семьи были активными
противниками готовых кормов для животных, мы варим стае кашу, но Денис принес
банку и сурово заявил:
– Черри теперь хавает только это.
Пришлось подчиниться и вываливать пуделихе в миску нечто
непонятное. К слову сказать, Черри с огромным аппетитом накинулась на еду,
которую до тех пор и не пробовала, она вообще большая охотница жрать всякую
дрянь. Но через пару недель мы заметили у старушки явные изменения к лучшему,
лужи в прихожей больше не появлялись, Черри перестала путаться в коридорах и
комнатах, избавилась от немотивированной агрессии – одним словом, стала почти
прежней, благовоспитанной и милой пуделихой. Трансформация оказалась настолько
волшебной, что однажды Ирка со вздохом сказала:
– Может, и мне этот корм на завтрак поесть? Может, он
не только собакам мозги на место ставит? А то я какая-то забывчивая стала!
Вместе с разумом к Черри вернулась и хитрость. Глядя, как
она со стоном бредет по лестнице, медленно-медленно перетаскивая со ступеньки
на ступеньку артритные лапы, вы, обливаясь слезами, подхватите страдающую
животинку и внесете в спальню на руках да еще сунете бедняжке в пасть строго запрещенную
Денисом карамельку. Если на улице льет дождь, то Черри не отзывается на
хозяйский крик, не слышит приказа: «Всем гулять», – и вы, обежав весь дом,
находите ее в бане, на диване, в куче пледов. Если бы так повел себя молодой
Хучик, он бы вмиг получил выговор, но Черри все сходит с рук, ясное дело, что
ее уши плохо слышат, нельзя же проявлять жестокость к старому, больному
животному.
Но вот парадокс! Слова «Идите есть» Черри улавливает еще до
того, как вы произнесли магическую фразу. А при виде еды к старушке мигом
возвращаются прыть и резвость. Вон как ловко сориентировалась она на местности,
первая увидела батон колбасы, шустро выхватила его у хозяйки и унеслась, забыв
про артрит, ревматизм и наступившую старость.
– Ну, Дарь Иванна, – всовываясь в прихожую,
сердито воскликнула Ирка, – на фига вы собаке ливерку сунули! Пришло же в
голову ее купить!
Я повесила куртку в шкаф и стала оправдываться:
– Это охранник для пита передал. Странно! А еще
незнакомая девочка приволокла для Банди кулек с продуктами. Отчего-то ребенок
решил, что наш пес умирает. Кстати, ты потеряла у ворот пакет с продуктами.
Ирка уперла кулаки в бока.
– Умереть не встать! Народ в Ложкине опсихел! Нам весь
день жратву несут, звонят, не переставая, я вспотела дверь открывать! Протягивают
пакеты и ноют: «Это Бандюше, вот несчастный». Так что я ничего не роняла, это
очередное подаяние оставили!
Я замерла с ботинком в руке.
– Почему люди так ведут себя?
– Говорю же, опсихели, шизофрения обострилась! –
заявила Ирка. – Так всегда весной случается, в марте и коты, и люди
бесятся.
Но мне подобное объяснение не пришлось по вкусу. В Ложкине
не принято заглядывать к соседям на огонек без приглашения. Внезапно на ум
пришли слова девочки: «На магазине объявление висит, такое большое, помогите
несчастной собачке».
– Эй, вы куда? – крикнула Ирка.
– Сейчас вернусь, – ответила я и понеслась из
дома.
Назвать магазином крохотный павильончик, расположенный в
центре Ложкина, можно лишь с большим трудом. В торговом зале – самый
примитивный ассортимент: сигареты, хлеб, молоко, яйца, водка, конфеты. Летом
здесь продают еще уголь в мешках и свежие овощи. Мы практически никогда не
заглядываем в «супермаркет», предпочитаем привозить харчи из Москвы. Поэтому я
была страшно удивлена, когда незнакомая продавщица весьма вежливо сказала:
– Здрассти, Дарь Иванна.
Похоже, моя популярность в Ложкине очень высока, а я-то
полагала, будто имя мадам Васильевой знают лишь два-три человека.
– Хлебушка хотите? Берите, совсем свежий, – мило
улыбалась торговка.
– Вас как зовут? – налетела я на женщину.
– Наташа.
– Скажите, что за объявление висит здесь? Про Банди.
Где оно?
