– Игорь? Немедленно к нам, всех. Да, сюда, в Ложкино. Пока
не знаю.
Потом он спрятал сотовый в карман и резко спросил:
– Что произошло? Отвечайте четко, дело серьезное.
– Я выбежала из комнаты, – прошептала Маня, тыча пальцем в
неподвижно лежащую Милу, – по дороге потеряла тапки и остановилась.
– А я ее догнала, – подхватила Зайка, – и треснула подносом!
– Бамбуковым? – уточнил Дегтярев. – Тем, что со стола
прихватила?
– Ага, – кивнула Ольга.
– Дальше, – потребовал полковник.
– Она обернулась и сказала…
– Что? Говори!
– Ну… пошла ты …! …! – выпалила Зайка.
– Продолжай.
– Больше она ничего не говорила.
– Упала?
– Нет, подлетела к двери, а тут звонок.
– Он затрещал в ту секунду, – вступила в разговор до сих пор
молчавшая Ирка, – когда Людмила как раз замок открыла. Створка распахнулась, а
там… Костя!
– Он ее схватил, – перебила Ирку Ольга, – и давай бить. Во,
по щеке!
– Ага, по левой стороне!
– Затем в живот.
– И в спину.
– Как закричит: «Убью на…!»
– Скрутил Милку, через колено перегнул.
– Да, да, точно, прямо всю ее так вывернул и орет: «Ща
попляшешь, попрыгаешь, будешь знать, как по мужикам шляться».
– Милка как завопит…
– Угу! Во весь голос, а он ей в рот что-то сунул!
– Я ничего не совал, – отмер Костя.
– Я все видела, – затопала ногами Зайка, – руку ей прямо
между зубами засунул.
– Нет!
– Да.
– Нет!!!
– Да!
– А ну замолчите, – рявкнул полковник.
Неожиданно присутствующие послушались. Пару секунд в холле
висела тишина, затем из коридора послышались шаги, и голос кухарки Катерины
спросил:
– Чего вы тут раскричались? Ой! Случилось что? Мама! Ей
плохо! Надо врача звать. Дарь Иванна, ну чего столбом стоите, живенько на
охрану звоните, пусть хоть наша Анна Сергеевна из медпункта придет. О господи!
Где телефон? Сама звякну.
– Не надо, – резко ответил Дегтярев.
– И че? – уперла руки в бока Катерина. – Оставить человека
так? Не видите, ей плохо!
– Мила умерла, – ответил полковник, – ничего не трогайте,
наши уже едут.
Я вцепилась в косяк.
– Ты уверен?
Александр Михайлович кивнул.
– Да, Аркадий, уведи женщин, пусть в столовой сидят.
Ирка завизжала и опрометью ринулась в свою комнату. Зайка закрыла
лицо руками, Маня стала пятиться ко входу в баню, я же перестала вдруг слышать,
перед глазами откуда ни возьмись появилась серая вуаль. Сквозь трясущееся
полотно тумана я увидела, как Костя сначала пошатнулся, а потом упал прямо у
входа.
Глава 3
Следующие дни были заполнены неприятными хлопотами. Тело
родным отдали не сразу, а лишь после того, как соответствующие специалисты
сделали вывод: Людмила Звонарева погибла от яда неизвестного происхождения.
Я не буду детально описывать сейчас процедуру в крематории,
сами небось понимаете, что никаких положительных эмоций никто не испытывал. У
Милы с Костей было огромное количество знакомых. На погребение явились все.
Стояли, словно нахохлившиеся вороны, и тихонько перешептывались, но стоило
кому-нибудь из нашей семьи возникнуть возле группы только что беседовавших
людей, как воцарялась тягостная тишина. Впрочем, поведение знакомых было
понятно, Мила погибла в нашем доме, следовательно, по мнению сплетников, мы
причастны к преступлению. Справедливости ради, следует отметить, что подобной
точки зрения придерживались подружки Милы и Нина Алексеевна. Когда гроб тихо
поехал за бархатные занавески, мать Людмилы выпрямилась и, ткнув пальцем в
меня, звонким, сильным, мигом перекрывшим печально-величавые звуки «Реквиема»
голосом сказала:
– Вот они, убийцы! Это в их доме, и с полнейшего согласия
хозяев была зарезана моя несчастная Милочка!
Толпа зашепталась, я ощутила себя голой среди волков. Машка
прижалась ко мне и воскликнула:
– Мы-то при чем? И потом, Милу же отравили!
Нина Алексеевна сжала губы и стала надвигаться на девочку.
Еще секунда, и в ритуальном зале могла начаться совершенно отвратительная
драка. Но тут откуда ни возьмись появились Стас Махалкин и Родя Власов, два
закадычных приятеля Кости. Первый мгновенно схватил Нину Алексеевну и
бесцеремонно вытолкал на улицу. А второй подскочил к нам.
– Маша! – с укоризной сказал он. – Ты же взрослая, чтобы
понимать, похороны не лучшее место для выяснения отношений.
– А чего она врет? – сопротивлялась Манюня. – Милу отравили,
не мы, а Костя. Я хорошо видела, как он ей сначала в рот руку засунул, а потом
Мила упала, и все! Он ей яд на язык положил!
Родя прищурился.
– Да, мне известно, что ваша семья, несмотря на долгие годы
дружбы со Звонаревым, в момент испытания утопила его своими показаниями. Ты
видела таблетку яда?
– Нет, – ошарашенно ответила Машка.
– Зачем тогда оговорила человека? – поцедил Родя. – Это ведь
не в Барби играть.
Маня стала белой, словно лилии, которые какой-то умник
принес на кремацию.
– Никого я не оговаривала, рука Кости…
– Можешь ничего не объяснять, – отмахнулся Родя, – твоя
позиция понятна без слов.
Пробормотав сию фразу, Родион отступил влево и смешался с
группой мужчин и женщин, смотревших на нас с Машкой словно домашняя хозяйка на
невесть откуда взявшихся крыс. И мне стало понятно: мы тут парии. Милочкины
подружки и приятели Костика, до сих пор не слишком любившие друг друга, сейчас
оказались под властью одной эмоции: они ненавидят нас.
– Может, не ехать на поминки? – тихо спросила я у Зайки.
– Только хуже будет, – шепотом ответила Ольга.
