Каста переводчиков в советские времена была абсолютно закрытым
сообществом, вход в который ограничивался даже для своих детей. К тому же, в
шестидесятые годы двадцатого века «перетолковыванием» иностранцев занимались
такие «киты», как Наталья Григорьевна Касаткина, а требования, предъявляемые к
переводу, были настолько велики, что у Ремизова возник стойкий комплекс
неполноценности. Но постепенно он втянулся в процесс и даже стал получать
похвалы от мэтров.
Может, вам это покажется странным, но Олег был в то время
счастлив. Он начал хорошо зарабатывать, нанял домработницу и даже купил
телевизор, очень дорогую по тем годам «игрушечку». Еще у него имелось личное
средство передвижения, так называемая «инвалидка». Для тех, кто никогда не
видел сей удивительный агрегат, попытаюсь его описать. Представьте себе машину
«Ока», только чуть уже и ниже, защитного цвета, с брезентовым верхом. Больше
всего авто напоминало консервную банку, но оно довольно бойко ездило и, вот что
странно, никогда не ломалось. Из «инвалидки» Олега постоянно высыпались гайки,
винтики и болты, но тачка уверенно слушалась руля.
Жизнь снова стала прекрасной, своей семьи у Ремизова не
имелось, но он считал Никиту братом, Веру – невесткой, а Илью племянником. В то
время Волк часто приезжал к Олегу, который перебрался жить в Подмосковье.
Приятели любили сидеть у камина и болтать обо всем на свете, им казалось, что
на дворе всегда будет солнечное лето.
Несчастье, как всегда, пришло внезапно. Сначала Вера
заболела сильной простудой, потом она вроде поправилась, но продолжала кашлять
и температурила. Никита отвез жену к врачу, тот прописал таблетки, лучше от
которых ей не стало. Потом вдруг у молодой, здоровой Веры стали подгибаться
ноги, слабеть руки. Обеспокоенный муж и занервничавший Олег начали искать
специалистов. И тут пришло невероятное известие: фильм, снятый Волком, получил
главный приз на одном из международных фестивалей, актриса, исполнительница
основной роли, а ею была Вера, приглашалась вместе с Никитой для получения
премии.
Давайте не стану вам сейчас объяснять, чем был для
советского человека выезд «за бугор». Кто помнит шестидесятые годы, тот сейчас
закивает, а кто родился в середине восьмидесятых – не поймет. Напомню лишь, что
все те, кому полагались хоть какие-то суммы в валюте, обязаны были сдать 60 %
их в советское посольство. Волк не стал исключением, они с Верой получили лишь
статуэтку и мелочь, чек отправился в бухгалтерию.
На приеме по случаю вручения премии Вера внезапно упала в
обморок, ее отвезли в местную больницу, и там врачи поставили диагноз: рак
крови, причем, уже запущенный.
Забыв про кинофестиваль, Никита привез жену домой.
Естественно, Вера оказалась в клинике, ее начали интенсивно лечить, но, увы,
безрезультатно. Волк впал в панику, и тут ему позвонил режиссер-американец,
очень известная личность в мире кино, и заявил:
– О! Никита! Я знаком с вашей ситуацией и могу помочь, если
вы рискнете. В городе Кливленд есть лаборатория, сотрудники которой успешно
борются с такой болезнью, как у вашей жены. Лекарство, правда, пока
испытывается на добровольцах, но результаты обнадеживают. Если хотите, я могу
включить Веру Волк в состав очередной группы для эксперимента. Вылетайте через
неделю, с визой с американской стороны проблем не будет, оформление бумаг я
возьму на себя.
– Спасибо, – сдавленным голосом ответил Никита.
– Рискните, – настаивал режиссер, – терять вам нечего, это
шанс, вполне реальный. Ладно, я позвоню в понедельник, подумайте. Только я бы
не колебался, схватился за любую возможность спасти супругу.
Никита повесил трубку, потом заплакал и поехал к Олегу.
Режиссер-американец умнейший и добрейший человек, но только
ему никогда не понять, что советскому человеку просто так в США не вылететь,
оформление займет кучу времени: следует пройти комиссии в парткоме, райкоме,
горкоме, встать в очередь в ОВИРе, лишь после прохождения всех препонов можно
будет идти в кассу за билетом, но! Но самолеты тогда в империю зла из СССР
летали редко и проездных документов приходилось дожидаться месяцами.
Чем мог Олег помочь другу? Только сочувствием.
Выплакавшись, Никита засобирался домой.
– Вере ничего не скажу, – мрачно сказал он, надевая пальто,
– представляешь, каково ей будет знать, что имеется крохотный шанс на спасение,
но он лишь для тех, чьи мужья умеют организовать перелет в Америку. Смотри,
тоже не проговорись.
Олег молча кивнул, ему было жаль и Веру, и Никиту. Впрочем,
друга больше. Вера, похоже, скоро умрет, а Волку потом предстоит жить с
сознанием того, что не сумел помочь жене, нести на душе камень.
Через три дня, почти ночью, Никита снова возник на пороге дома
Олега. Ремизов схватился за сердце.
– Вера!
– Она жива, – быстро сказал друг, – более того, есть
возможность уже в воскресенье отправится в США.
– Ну и ну! – закричал Олег. – Это как?
– Тише, – шикнул Никита, – мне нужен твой совет. Срочно, выслушай
меня внимательно, не перебивай.
Олег кивнул, Волк заговорил. Ремизову стоило огромных усилий
не измениться в лице, слушая лучшего друга. Вкратце, события развивались так.
В тот день, когда Волк приехал от Олега домой, где-то около
часа ночи раздался телефонный звонок и красиво окрашенный мужской голос
сообщил:
– Мы знаем о беде, которая приключилась с вашей женой, и
готовы помочь. Давайте встретимся завтра в девять утра. Записывайте адрес, да,
не забудьте фото Веры.
Ровно в назначенный срок Никита вошел в один ничем не
примечательный московский дом и был впущен в самую обычную квартиру,
обставленную незатейливой мебелью. Несмотря на то что окна украшали штапельные
занавески, а со стола свисала скатерть, «однушка» выглядела нежилой, казенной.
Да и хозяин смотрелся странно, он был одет в костюм и рубашку с галстуком, а на
ногах имел уличные туфли. Впрочем, и Никите тапочек предлагать не стали.
Глава 17
– Иван Иванович, – представился дядька.
Никита вздрогнул и сразу понял, куда попал: он находится на
так называемой оперативной квартире, видит перед собой сотрудника КГБ
[17].
Иван Иванович улыбнулся.
– Вы талантливый режиссер, каких мало.
– Спасибо, – буркнул Никита.
