Не успела Соня перевести свои мысли на кулинарию, как из
оврага метнулась белая тень. Адашева не успела ничего предпринять — она ощутила
легкий удар и, полная ужаса, попыталась остановиться, но машину по инерции
протащило на несколько метров вперед.
На негнущихся ногах Соня вышла из салона и вцепилась в
столб. В овраге лежала девочка, одетая в белое платье, на голове у несчастной
невесть каким образом удержался венок из цветочков. То, что подросток мертв,
Соня отчего-то поняла мгновенно.
Соня, двигаясь как зомби, села в машину, добралась до дома и
бросилась к отцу. Зелимхан Адашев был человеком хладнокровным, никогда не
теряющимся в экстремальной ситуации.
— Надо вызвать милицию, — ломала руки Соня.
Отец втолкнул неразумную дочь в спальню и приказал:
— Сиди молча! Не вздумай пугать мать и сестру, жди моего
возвращения. Сам займусь этой проблемой.
Сонечка рухнула на кровать, отец запер ее снаружи на ключ и
уехал.
Время шло томительно долго. В конце концов Соня, устав
рыдать, заснула. Разбудил ее бодрый голос папы:
— Эй, смотри сюда!
Соня подняла всклокоченную голову и вскрикнула.
Зелимхан держал в руках брезентовый тюк. Внутри него что-то
лежало, наружу высовывался белый лоскут ткани.
— Не надо, — зашептала Соня, — папочка! Милый!
Зачем ты ее сюда принес?
— Ты и впрямь дура, — рассердился отец, — лучше погляди
внимательно.
Быстрым движением он распотрошил узел. Соня зажмурилась, но
потом, услыхав смех Зелимхана, осторожно приоткрыла глаза.
На ковре лежало мастерски сделанное чучело, невероятно
похожее на девочку. На голове у муляжа сидел парик с прибитым к нему венком. До
Сони внезапно дошло: это же манекен! Такие стоят в витринах магазинов одежды.
Бездушное создание было облачено в белое, местами запачканное платьице, ножки
из папье-маше обуты в сандалии. Но больше всего Соню покоробило лицо, оно было
столь искусно раскрашено и обрамлено, казалось, настоящими волосами, что издали
в сумерках походило на лицо живого человека.
И вообще, чучело выглядело, как настоящий подросток. Вот
только шея у него была сломана, отчего создавалось жуткое впечатление.
— Господи, — простонала Соня, — как же так, а?
Вот ужас!
Зелимхан покачал головой:
— Мерзавцы.
— Кто? — пробормотала Соня.
— Да парни, — сердито отозвался отец, — вот забаву
придумали! Я, когда подъехал, сразу понял, что это манекен! Ну и пришлось
задержаться, пока все выяснил.
Соня в изнеможении слушала отца. Оказывается, не так давно в
расположенном неподалеку подмосковном городишке сгорел магазин женской одежды.
Склад и торговый зал погибли в пламени, а манекены уцелели в не тронутой огнем
витрине. Хозяин содрал с них одежду, а самих кукол бросил во дворе. Тут-то о
них и пронюхали местные девятиклассники, решившие подшутить над дачниками из
«Нивы». Сказано — сделано.
Идиоты взяли «женщину», нацепили на нее белое платье и обувь
сестры одного из участников забавы, а потом поставили куклу у шоссе, поджидая
кого-нибудь из жителей «Нивы», которые будут возвращаться домой после очередной
попойки в ресторане. Отчего-то население городка считало, что все, кто
поселился в «Ниве», богаты до одури и посему им нет необходимости работать.
— Небось гуляют целыми днями, — исходили завистью сельские
мужики, — а нам ботинок купить не на что.
Подростки приметили приближающуюся машину Сони и толкнули
под колеса манекен. От удара кукла отлетела в близко расположенный овраг.
Хулиганы затаились. Они увидели, как Соня в полном ужасе унеслась прочь.
— Вот от страха одурела! — захихикали ребята и разбежались
по домам.
Куклу они бросили.
— Господи, — стонала Соня, — папа! Хулиганов надо сдать в
милицию.
— Забудь, — отмахнулся Зелимхан, — глупые дети, у которых
нет ничего: ни спортивных площадок, ни книг. Родители — пьяницы, школьные
учителя — звери. Если подадим заявление, их сунут в специнтернат и окончательно
сломают им судьбы. Я нашел безобразников и провел с ними работу. Давай не
корежить им жизнь.
— Хорошо, — кивнула Соня, — и правда, жаль дурачков.
Зелимхан обнял дочь.
— Ты умница. Никому не надо рассказывать об этом
происшествии: ни маме, ни сестре, ни знакомым.
Дай честное слово, что никогда никому не проронишь ни слова.
— Почему? — тихо спросила Соня.
Зелимхан хмыкнул:
— Я погорячился. Дал одному из мальчишек в зубы.
Сломал ему случайно челюсть, а второго поколотил так, что
ему в больницу надо ехать. В милицию они, конечно, не пойдут. Но лучше нам
молчать, сама знаешь, я человек на виду, ни к чему мне разговоры.
И Соня согласилась с отцом.
Глава 4
Наутро, придя в себя, она стала вспоминать о случившемся.
Что-то ее цепляло, настораживало… Манекен Зелимхан увез, никаких следов от
куклы в доме не осталось, но Софья нервничала и вздрагивала от каждого громкого
звука.
Говорят, будто убийцу всегда тянет на место преступления. Уж
не знаю, так ли это, но Соня, повинуясь непонятному чувству, села за руль и
отправилась к оврагу. Встав на обочине, она посмотрела вниз. Сейчас на дне
неглубокой канавки не было никакого тела, там валялась пара пустых бутылок,
смятые пакеты, но перед Соней моментально возникла картина вчерашнего вечера.
Сжав пальцы в кулаки, Адашева припомнила случившееся до мельчайших
подробностей. Вот она на плохо слушающихся ногах доходит до столба, хватается
за него и видит тело, облаченное в белое платье. Девочка неестественно
вытянулась, белокурые волосы разметались по сухой глине, пара прядей зацепились
за бутылки… И потом, эта просьба Зелимхана молчать о происшествии… Отец вроде
боится, что узнают, кто сломал одному из мальчишек челюсть и побил другого.
Странно.
