— Зачем с телефоном взвешиваться полезла? — захихикала
Марина. — Думала, он тебе тяжести придаст?
— Муся, — перебила ее Маня, — ты дистрофан!
Твой вес должен быть больше. Человека, который при росте сто
шестьдесят четыре сантиметра имеет твой вес, положено госпитализировать, хотя,
если судить по этой таблице, шансов на жизнь у тебя нет, смотри.
Я уставилась на Маруськин палец. Аккуратно подпиленный
ноготок, украшенный бордовым лаком, уткнулся в таблицу. «Рост — 164 см.
Идеальный вес 64 кг. Избыточный — 75 кг. Первая стадия ожирения — 85 кг».
— Читай вслух, — велела Маня.
Я покорно принялась читать текст.
— "Недостаток веса — 60 кг. Первая стадия дистрофии —
58 кг. Вторая — 55. Опасность для жизни — 50.
В этом состоянии человек подлежит срочной госпитализации.
Советские врачи накопили большой опыт по лечению тяжелой дистрофии. Многие
спасенные жители блокадного Ленинграда благополучно поправили свое здоровье.
Однако следует помнить, что при достижении планки в сорок восемь килограммов в
человеческом организме начинаются необратимые явления и, как правило, такого
больного невозможно спасти. Наша советская медицина творит чудеса, мы знаем случаи
исцеления тяжелых дистрофиков, но они все же никогда не смогут стать
стопроцентно физически здоровыми людьми и останутся ущербными психически. Для
них характерна быстрая утомляемость, раздражительность, немотивированная
болтливость, забывчивость, неумение логически обосновать свои рассуждения,
неадекватность поведения, маразм и психоз. Абсолютное большинство тяжелых
дистрофиков прячет продукты, делает запасы в неподходящих местах, например, в
спальне, и нервно реагирует, если эти «склады» пытаются перенести на кухню или
в кладовую".
— О класс! — Ирка подняла вверх палец. — Теперь мне многое
ясно стало! Позавчера я нашла у вас под подушкой две шоколадки. Хотела их
убрать, а вы как заорете, завопите, руками замашете: «Не бери мои конфеты, не
трогай, не подходи!»
Я возмутилась до глубины души:
— Что ты несешь? Вовсе не так было!
— Да? А как? — подперла кулаками бока Ирка.
— Я решила вечером почитать детективчик, — неизвестно почему
принялась оправдываться я, — взяла шоколадки, положила их в спальне, пошла за
чаем, вхожу с кружкой, а ты лакомство унести хочешь!
— Так под подушкой лежали!
— Нет! Я сверху их положила.
— Я под подушкой шоколад нашла.
— Сверху положила.
— Под подушкой нашла.
Разговор зашел в тупик.
— Да не спорьте вы, — пропела Марина, — лучше взбейте
сливки.
— А что ты режешь? — полюбопытствовала я.
— Кукурелло.
— Оно кто? Овощ? Фрукт?
Марина засмеялась.
— Если честно, то я не знаю. В моих записях давным-давно
рецепт лежит. Торт из кукурелло. Я даже и не надеялась его сделать, потому что
главный ингредиент в глаза никогда не видела. А сегодня идем с Машкой — бац, в
витрине плакат: свежие кукурелло. Ясное дело, купили и в путь. Будем к позднему
ужину экспериментальный торт иметь. Ну уж если невкусно получится — не
обессудьте!
— Мусик, — воскликнула Машка, — у тебя в кармане мобильный
заходится, неужели не слышишь?
Я вытащила трубку. Действительно, телефон прямо трясется от
негодования.
Глава 28
— Ты мне звонила? — проорала Роза. — Что-то ужасное
стряслось?
Очевидно, Яковлева была на вечеринке. До моего уха долетал
шум голосов и звуки разухабистой музыки.
— Кстати, знаешь ли…
— Что?
— Известен тебе…
— Ни хрена не слышу!
— Роза!
— Эй, громче!
— Яковлева!
— Дашка, ау!
— Поговорить надо! — завопила я. — Срочно!
— Ой, — испугалась Марина, — сейчас тесто сядет, оно
громкого разговора боится.
— Муся, — укоризненно зашептала Машка, — наш торт
испортится.
— Шли бы вы, Дарья Иванна, в гостиную, — вздохнула Ирка, —
ничего из-за вас не получится.
Я выбежала в коридор.
— Говори громче! — надрывалась Роза.
— Ты где? — проорала я.
— Ресторан «Купец Иванов» знаешь? — Роза услышала наконец
вопрос.
— Если я приеду, сможем поболтать?
— Давай через час! — завизжала Роза, пытаясь перекричать
какофонию.
Я сунула телефон в карман. А мне раньше и не добраться.
Шестидесяти минут на дорогу может не хватить, надо поторопиться. Прямо сейчас
побегу к машине, вот только прихвачу ветровку, к вечеру стало прохладно.
Путь к лестнице лежал мимо комнаты Кати. Я притормозила у
двери. Постучать, спросить, как дела? Нет, лучше не надо, услышу в ответ
хамство, расстроюсь, но пальцы уже сами собой скреблись в филенку.
— Катюша? Ты в порядке? Может, чайку попьешь?
Нет ответа.
— Катюша, ау! Это Даша.
Тишина.
— Катечка, хочешь поужинать?
Ни звука, ни шороха.
— Катя, давай притащу еды на подносе.
И снова молчание. Девочка явно не желала иметь со мной дела.
Тяжело вздохнув, я поднялась к себе, схватила ветровку и побежала
к «Пежо». Сейчас позвоню в справочную и узнаю, где расположен «Купец Иванов»,
очень надеюсь, что сия ресторация находится в центре.
На выезде из поселка меня тормознул Павел.
— Как там Герман поживает? — улыбнулся он.
— Лучше всех, — заверила его я, — спит и ест, вам бы так.
— Оно верно, — вздохнул секьюрити, — жизнь такая, что мышкам
позавидуешь. Вы уж извините, Дарья Ивановна, но не мы придумали, начальство
распорядилось, понимаем, что неудобно, но все из-за Левшиных. Слышали о
происшествии?
— Нет.
— Степана Аркадьевича из восемнадцатого коттеджа знаете?
