— Ну да, — девица быстро проглотила очередной кусок булки, —
а вы че, не знали?
Я покачала головой.
— Ой, — всплеснула она руками, — небось вы одна такая
остались! Третий день народ языком чешет. Давайте расскажу. Кстати, меня Лена
зовут, а вас?
— Даша, — машинально ответила я и стала слушать сплетницу.
Соня ушла из жизни неожиданно для всех. Адашева ночью села в
машину, отъехала недалеко от поселка, припарковала свою роскошную иномарку на
обочине и выпила ликер, в котором содержался яд. Где-то около восьми утра некто
Гуськов, один из соседей Адашевой, поехал на работу и наткнулся на ее машину.
Мужчина вызвал милицию, и дело завертелось. Найденные возле тела письма не
оставили сомнения: Софья Зелимхановна, удачливая бизнесвумен, богатая, не
имевшая, по мнению многих людей, никаких материальных или моральных проблем,
решила покончить с собой.
— Ну и дура, — воскликнула Лена, — мне бы ее деньги!
Господи! Иметь миллионы и отравиться!
— Богатые тоже плачут, — ляпнула я.
— Только в кино, — отмахнулась Лена, — и то у них потом все
пучком связывается, дети находятся, мужья любовниц бросают, наследство на башку
обваливается.
Я схватила Лену за плечо:
— Не знаешь, Катя здесь?
— Которая?
— Дочка Сони.
— Незнакома с ней, — поморщилась девушка и тут же оживилась:
— Смотри, там мороженое носят и взбитые сливки. Пойду
раздобуду себе вазочку.
Чуть пошатываясь на высоких каблуках, она бросилась в центр
зала. Я прислонилась к колонне. Самоубийство! Ну почему мне в голову не пришло
подумать про то, что Соня наложила на себя руки? Письмо я прочитала, в нем
содержалась всего одна фраза: «Даша, ты обещала взять Катю!» С какой стати я
решила, что Соня погибла от инфаркта? Почему в моей голове жила невесть откуда
взявшаяся уверенность, что бывшая коллега нацарапала послание в палате
реанимации, лежала на капельнице, умирала, вот и хватило сил всего на одну
строчку?
— Смотри, какая вкуснятина, — воскликнула Лена, выныривая из
толпы, — мое любимое, с орешками.
Попробуй.
Я покачала головой:
— Не хочу.
— А зачем тебе дочка Сони? — полюбопытствовала Лена.
— Ну.., так.
Лена зачерпнула ложкой бело-желтую массу, сунула в рот, пару
секунд помолчала, потом сообщила:
— Тут она! Мне Кларка Петрова сказала.
— Где?
— Клара? У окна стоит.
Пальчик Лены, украшенный дешевым серебряным колечком,
показал в сторону. Я увидела чуть поодаль, возле широкого мраморного
подоконника, худенькую девушку в темно-сером брючном костюме и, забыв
попрощаться в Леной, рванула к Кларе.
— Катя? — настороженно осведомилась Петрова. — Зачем она вам
понадобилась? Вы не из газеты случайно? Послушайте, я понимаю, что вы
находитесь на работе, но пожалейте ребенка. Девочке не сказали, что Соня
покончила с собой, ей вообще никаких подробностей не сообщили.
— Я не имею отношения к желтой прессе. Давайте познакомимся,
Даша Васильева, давняя знакомая Сони, еще по той, докапиталистической жизни.
Она оставила письмо, читайте.
Клара осторожно взяла листок, ее лицо разгладилось, из глаз
пропала настороженность.
— Вот ужас-то! — воскликнула она. — Катя сейчас спит в
кабинете директора, устала очень, перенервничала, вот и уложили ее на диван
покемарить.
— Наверное, лучше увезти ее отсюда.
— Думаю, да, — кивнула Клара, — только не забудьте: у Катюши
нет никаких сомнений в том, что мама скончалась внезапно, от сердечного
приступа.
Вот ведь бедный ребенок! Такое горе не всякий взрослый
перенесет! Вы уж поосторожней.
— Не волнуйтесь, — кивнула я, — ни слова не оброню. Только
рано или поздно она все узнает. Газеты начнут всякую дрянь писать, и потом,
всегда находятся «добрые» люди, желающие во что бы то ни стало сообщить ребенку
совсем ненужную ему правду!
— Наверное, лучше увезти Катю на время, — предложила Клара,
— за границу, на курорт.
Я кивнула:
— Дельная мысль. Но для начала я хочу забрать ее домой. Где
кабинет директора?
— Войдите вон в ту дверь, потом по коридору налево, —
объяснила мне дорогу Клара.
Я толкнула тяжелую, похоже, сделанную из цельного дуба дверь
и оказалась в коридоре. Никаких деревянных панелей, ковров и бронзовых бра,
украшавших зал ресторана, тут не было. Передо мной расстилалось офисное
помещение. Серые стены, того же цвета двери из пластика и плитка на полу.
Я сделала пару шагов, и тут в том месте, где коридор
разветвлялся, появилась фигура. На секунду меня обуял ужас. В неуютном свете
галогеновых ламп я увидела девочку, одетую в белое платьице, на голове у нее
высоко топорщился венок. Бросив на меня быстрый взгляд, она повернулась и
быстрым шагом пошла прочь. Я потрясла головой и с криком: «Немедленно стой!» —
ринулась следом.
Девочка оглянулась, заметила меня и полетела вперед. Ее
ноги, обутые в удобные тапочки, быстро замелькали в воздухе. Я же, как назло,
нацепила шлепки с длинными, сильно вырезанными носами. Держались они
практически на больших пальцах, пятка не фиксировалась тонюсеньким ремешком,
крохотный, толщиной со спичку, каблучок завершал картину. Не то что бегать, даже
ходить в такой обуви крайне неудобно. Ни за что бы не купила себе подобные,
предпочитаю летом мокасины или, на худой конец, полузакрытые босоножки. Но
Зайка сегодня утром посмотрела на мои лапы и стала возмущаться:
— Безобразие! Ходишь, словно бомжиха, невесть в чем! На,
немедленно надень мои и носи их всегда.
Спорить с Ольгой бесполезно, поэтому я побрела в сад в
навязанной мне обновке. Потом, ошарашенная известием о смерти Сони, я кинулась
к машине в чем была. И сейчас пыталась угнаться за проворным привидением. Но
куда там!
Коридор снова разделился на две части. Девчонка свернула
влево, я попыталась сделать тот же маневр, споткнулась, потеряла противные
шлепанцы, понеслась дальше босиком и уперлась в дверь. Дорога закончилась.
Девочка могла скрыться только за дверью.
Я ощутила полнейшую безысходность, но все же дернула за
ручку. Скорей всего, сейчас увижу двор. «Призрак» отлично разбирается в
служебных помещениях ресторана, он несся к черному выходу не раздумывая.
