– Во избежание, – коротко прокомментировал Швальбе и продолжил бдительно шарить глазами по окружающей местности, особое внимание уделяя закрытым окнам, выходящим на площадь. Не стронется ли с места ставня, освобождая путь тяжелой стреле, не отдернется ли плотная занавесь, выдавая скрывающегося за нею врага?
Карл вдруг осознал, что почти перестал дышать, замерев в ожидании схватки. Громко выдохнув, молодой священник прислушался. Тихо. Никто не лязгал железом и не шептал слова последнего приказа перед дракой…
– Возвращаются!
От неожиданных слов капитана Карл дернулся, но, совладав с собой, посмотрел в сторону улицы, по которой ранее уехали разведчики. Действительно, возвращались. Но уже вчетвером.
Рядом с монахом, держась за луку седла, широкими шагами двигался седой, длинный, как жердь, мужик с важным взглядом и неровно подстриженной бородой.
– Это кто такой? – склонив голову набок, внимательно рассматривал мужика кардинал.
– Местный староста, – доложил Ансельм.
– Нету у нас сеньора! – уперев руки в бока, без малейшего пиетета, заявил староста. – От Адама общиной живем, общиной же и управляемся! – Тут же, разглядев смурную физиономию сидящего в клетке Бернара, он вдруг позабыл обо всем и ринулся поближе, норовя заплевать несчастного узника. Первый плевок цели не достиг, а второй совершить не удалось.
Кончик кнута, отправленного в полет могучим возницей, пребольно ожег плечо старосты, разорвав до тела холщовый рукав.
– Что же это делается-то такое?! – заверещал староста, ловко уклонившись от бича, щелкнувшего возле самого лица. – Вы сего негодяя, хорька позорного, в клетке держите и защищаете, невинных да честных людей избивая?!
Кардинал, которому явно наскучила вся эта возня, выразительно глянул на ближайшего к старосте арбалетчика. Тут же старик оказался уткнут лицом в землю, с выкрученными под неестественным углом руками. И что-то неразборчиво заныл.
– Поднять!
Яростно вращающего выпученными глазами на испачканном лице старосту воздели и поставили обратно на ноги.
– Так, сучий ты потрох! – перешел на язык, более пристойный воину, а не служителю Церкви, Годэ. – Заткнул свою вонючую пасть и отвечай! Раз нету сеньора, кому платите налоги?
Отплевавшись от грязи, налипшей на губы и явно оказавшейся и во рту, староста промямлил, что, мол, налоги, это самое… Кому плотят? Ну как сказать, святой отец, кому плотят… Вы же сами понимаете! Вон вы гладкий какой, все науки превзошли…
– Понимаю, – кивнул Годэ, – Но еще лучше я понимаю, что такие понятия, как «орднунг и дисциплинус», определенно никому не ведомы в этой местности…
Горько вздохнув, кардинал продолжил:
– Раз сеньора нет, то все вопросы по размещению к тебе. Кто хозяин того дома? – кардинал махнул в сторону двухэтажного каменного строения, выделяющегося среди прочих кроме внушительных размеров еще свежей крышей, судя по яркости черепицы, перекрытой в этом году, и надежным глинобитным забором.
– Зять. Зять мой там хозяином, – задергался староста. – Только у него ж дети, куда ж вы его…
– А у меня кто? – кардинал обвел ладонью хмурых арбалетчиков и не менее угрюмый обоз. – И ежели мне выбирать между тем, кого оставить на эту ночь без крова над головой, то я выберу третий вариант, и лучше прикажу спалить дотла вашу сраную деревню. Вместе с тобой и твоим зятем.
Не ожидавший такого, староста сник, резко став ниже ростом. Впрочем, удивился даже Карл, непривычный к такому поведению кардинала, напоминающего нынче больше предводителя банды наемников, а не духовное лицо…
– С высоты своего опыта, мой любезный брат, могу сказать одно: недочеловеки ласковому обращению предпочитают кнут. Даже идя к женщине, тоже следует не забывать о сем орудии. А этот… – кардинал не стал продолжать, занятый раскладыванием на столе знакомой уже Карлу коллекции пыточных инструментов.
Комната на первом этаже дома нисколько не напоминала подвал доминиканского монастыря, разве что несколько уподобляясь размерами. Но Ришар Годэ, готовясь к запланированному на утро процессу, стремился не к полному внешнему сходству, а к той же эффективности.
* * *
Свежий утренний ветерок холодил лицо Карлу. Проглотив невкусный холодный завтрак, совершенно без души состряпанный одной из хозяйских дочек, выбранной кардиналом в кухарки, священник, ночевавший на сеновале, постоял на крыльце и решительно вошел в дом.
Комната, приготовленная для допросов, вдохновляла и звала на подвиги ради торжества истинной веры. Кардинал устроился в углу напротив окна, за которым просматривался двор, заполненный лошадьми и телегами. Швальбе деловито копошился у заботливо разложенных пыточных инструментов. Двое охранников столь же деловито прикручивали к грубому креслу Бернара. Тот недовольно сопел, бросая недовольные взгляды поочередно то на кардинала, то на вошедшего Карла.
Следуя указующему персту Годэ, Карл пересек комнату и занял место за небольшим столиком, на котором стоял прибор для письма – доска с чернильницей и песочницей, писчие перья и горка чистых листов пергамента. Судя по всему, всесильный папский легат окончательно закрепил за германским порученцем обязанности судебного секретаря.
Не успел Карл как следует разложиться, как в раскрывшуюся дверь влетел запущенный добрым савойским пинком первый «подозреваемый» – староста. Потирая лоб, которым он преизрядно влепился в косяк, глава сельской общины Фожерена испуганно оглянулся и принял обычную крестьянскую позу смирения – ссутулился, голову опустил, уставившись в пол, а ладони сложил лодочкой, прикрывая пах.
Вместе подозреваемый и свидетель представляли собой довольно комичное зрелище. Бернар – взъерошенный и красный, словно только что вытащенная из земли свекла, и староста, длинный и нескладный, как колодезный журавль.
– Знаешь ли ты этого человека? – с места в карьер задал первый вопрос кардинал Годэ, глядя на старосту и указывая пальцем на выпирающий из веревок живот Бернара.
– Как не знать! – с готовностью ответил деревенский предводитель, потирая ушибленный лоб. – Звать его Бернар де Монтрезор. Он из нимских Монтрезоров разорившихся! У них от всего дворянского титула осталось два акра худой земли…
«Два акра! – записывая за старостой, охнул про себя Карл. – Это же клочок, с которого не то что рыцаря в войско снарядить, даже семью не прокормишь… Да для такого «дворянина» мельница в Майнце не просто богатство, а королевская роскошь. Вот только где и как он на нее денег добыл?»
– У нас служил сторожем при гороховом поле, – тем временем продолжал староста. – А как прознал, где хранится казна нашей общины, так взломал сундук и сбежал. А денежки там хранились на случай неурожая да для того, чтобы уважаемых господ при случае принимать должным образом.
– То есть ты утверждаешь, – глухо произнес кардинал, – что этот человек вор и сбежал из Фожерена, обокрав его жителей? Швальбе! – негромко произнес инкивизитор. Савоец у него за спиной начал с веселым звоном перекладывать свои хитроумные инструменты.
