Что она имеет в виду? Непонятно.
— Позвольте выразиться более определенно, — говорит Тара Гримм. — Внутренним распорядком определены часы, когда заключенные, имеющие право на электронную переписку, допускаются в компьютерный класс. Все их письма проверяются системой электронной почты нашей тюрьмы, которая контролирует и фильтрует переписку. Я знаю, что Кэтлин писала вам на протяжении последних месяцев.
— Тогда вы также знаете и о том, что я ни разу не ответила.
— Я в курсе всех контактов заключенных с внешним миром, не важно, электронные это письма или написанные от руки и отправленные по почте. — Она делает паузу, словно только что произнесенная фраза должна мне о чем-то говорить. — У меня есть предположение насчет того, какую вы преследуете цель и почему так дружелюбны и открыты с Кэтлин. Вам нужна информация. Скорее всего, вас беспокоит вопрос, кто в действительности стоит за приглашением Кэтлин. И чего может хотеть этот человек. Уверена, мистер Браззо рассказал вам о ее проблемах.
— Я бы предпочла услышать о них от вас.
— Сексуальное насилие по отношению к несовершеннолетним никогда особенно не приветствовалось в тюрьмах, — неторопливо, задумчиво говорит Тара Гримм. — Кэтлин уже давно отбывала приговор, когда я приступила к работе здесь. Только она оказывалась на свободе, как снова и снова попадала во всякие неприятности. После первого заключения она успела получить еще шесть приговоров и постоянно попадала сюда, потому что на свободе ее, похоже, никогда не уносило дальше Атланты. В основном ее судили за преступления, связанные с наркотиками, а теперь вот за убийство подростка, имевшего несчастье проезжать на скутере через перекресток, когда Кэтлин рванула на красный свет. Получила двадцать лет и обязана отсидеть восемьдесят пять процентов срока, прежде чем получит право на досрочное освобождение. Если не вмешаться, она, наверно, проведет здесь остаток своих дней.
— А кто может вмешаться?
— Вы лично знакомы с Кертисом Робертсом? Это адвокат из Атланты, который связывался с вашим адвокатом, чтобы пригласить вас сюда.
— Нет.
— Не думаю, что кто-то из заключенных знал о том давнем совращении несовершеннолетнего, пока в новости не попали ваши массачусетские дела, — говорит она.
Я не помню, чтобы в новостях как-то упоминалась Кэтлин Лоулер, а ее перевод в блок «Браво» мне объяснили тем, что она восстановила против себя других заключенных.
— Кое-кто решил проучить ее за то, как она обошлась с вашим заместителем, когда он был еще мальчишкой, — добавляет Тара.
Я совершенно уверена в том, что о тех давних отношениях Кэтлин Лоулер с Джеком Филдингом в новостях не рассказывали. Я бы знала об этом. И Леонард Браззо ни о чем таком тоже не упоминал. Думаю, это неправда.
— Плюс еще этот мальчишка на скутере, которого она сбила, потому что села за руль пьяная. Многие из находящихся здесь женщин — матери, доктор Скарпетта. И бабушки. Есть даже несколько прабабушек. У большинства наших заключенных есть дети. Тому, кто обидел ребенка, здесь снисхождения не будет, — продолжает она медленным, спокойным голосом, в котором, однако, слышится металл. — До меня дошли кое-какие слухи, и я, заботясь о безопасности самой Кэтлин, перевела ее в блок «Браво», где она и останется до тех пор, пока я не сочту, что опасность миновала.
— Хотелось бы знать, что именно сообщали в новостях. — Я стараюсь вытянуть из нее детали того, что, подозреваю, является полнейшей выдумкой. — Похоже, именно этот выпуск я пропустила. Не припоминаю, чтобы где-то в новостях имя Кэтлин упоминали в связи с массачусетскими делами.
— Возможно, кто-то из заключенных или охранников узнал о прошлом Кэтлин, — уклончиво отвечает Тара. — О том, что она осуждена за преступление на сексуальной почве. Такие слухи здесь распространяются мгновенно. В женской тюрьме эта статья не самая популярная. Преступления против детей здесь не прощают.
— А вы сами тоже видели тот выпуск?
— Не видела. — Она смотрит на меня так, словно пытается что-то вычислить.
— Просто хочу выяснить, не могло ли быть другой причины, — добавляю я.
— Думаете, могла быть… — На вопрос эта фраза не походила.
— По поводу этого посещения со мной связались две недели тому назад. Точнее, связались с Леонардом Браззо, — напоминаю я. — По времени это совпадает с переводом Кэтлин в отделение строгого режима и лишением ее доступа к электронной почте. Мне остается лишь предположить, что слухи начали распространяться примерно в то же время, когда меня попросили о встрече с ней. Правильно?
Она выдерживает мой взгляд с непроницаемым лицом.
— Мне только интересно, было ли в новостях хоть что-то.
Вот и сказала.
3
Убийства в Северо-Восточном Массачусетсе начались около восьми месяцев назад, и первой жертвой стал ведущий игрок футбольной команды местного колледжа, чье изуродованное обнаженное тело обнаружили в Бостонской гавани неподалеку от поста береговой охраны.
Тремя месяцами позже на заднем дворе собственного дома в Салеме погиб мальчик, ставший, предположительно, жертвой ритуала черной магии, — ему в голову выстрелили из пневматического молотка. Следующим стал студент Массачусетского технологического института, которого убили инжекторным ножом в Кембриджском парке, и, наконец, последним оказался Джек Филдинг, застреленный из собственного пистолета. Нас пытались убедить, будто именно Джек убил всех этих людей, а потом и себя, тогда как на самом деле все они погибли от руки его биологической дочери. Возможно, ей и удалось бы выйти сухой из воды, если бы не неудавшееся покушение на мою персону.
— О Доне Кинкейд в средствах массовой информации говорили много всякого, — объясняю я Таре Гримм. — Но мне не случалось слышать о Кэтлин и ее прошлом. Если уж на то пошло, в новостях не было ни слова об их отношениях с Джеком. По крайней мере, мне об этом неизвестно.
— Нам не всегда удается перекрыть доступ внешним влияниям, — загадочно произносит Тара. — Родственники приезжают и уезжают. Адвокаты. Бывают и влиятельные люди, мотивы которых не всегда очевидны. Они постоянно что-то затевают, подталкивают кого-то на опасный путь, и в результате заключенная лишается тех немногих привилегий, которые имела, а иногда и много большего. Мне ли вам рассказывать, сколь часто эти добрые самаритяне, эти либеральные праведники являются сюда с намерением что-то поправить, но учиняют лишь еще большее зло и подвергают риску многих людей. Может быть, вам стоит поинтересоваться, чего ради кто-то приезжает сюда из Нью-Йорка и сует нос в наши дела.
Я встаю со стула, сделанного здесь же, в тюрьме. Он такой же жесткий и массивный, как сама начальница этой тюрьмы, ведь это по ее приказу изготовили всю мебель в кабинете. Через открытые жалюзи вижу женщин в серой тюремной форме, работающих на цветочных клумбах, они выпалывают траву вдоль дорожек и у заборов, выгуливают собак. Небо приобрело угрюмый свинцовый оттенок. Я спрашиваю Тару Гримм, кого она имеет в виду, кто именно приезжает сюда из Нью-Йорка.
