– Болтай поменьше, – велел Свин, – про потерю
памяти никому не рассказывай. Если кто спрашивать начнет, дескать, откуда
взялась, отвечай: «Я Глафире дальняя родственница, приехала из… Тюмени». Даже
лучше из деревни под Тюменью. «Теперь работаю мастерицей на все руки».
– Но у меня нет документов!
Свин встал.
– Это не твоя забота, Таня. Будет ксива, хорошая, с
пропиской, не дрейфи. Об одном помни: работать надо старательно и меня слушать,
как отца родного, иначе капец тебе, котя. Ты ведь не хочешь в клинику?
– Нет! – в ужасе воскликнула я.
– Тады по рукам, – крякнул Свин, – иди, морду
умой, душик прими – и за работу. У нас сегодня концерты, сборные, первый в
клубе «Мячик». Шевелись давай.
Глава 3
Когда я вышла из ванной, Глафира крикнула:
– Рули сюда!
– Куда?
– В гардеробную, по коридору налево.
Я пошла по идеально отлакированному паркету и добралась до
комнаты, битком забитой шмотками.
– Размерчик у нас, похоже, один, – протянула
Глаша, – вон там погляди, джинсики, футболочки.
Я быстро нашла светло-голубые брюки, кофточку из трикотажа и
спросила:
– Тебе не жаль мне эти вещи отдавать, они такие
красивые?
– А, – отмахнулась певица, – такого дерьма у
меня навалом, забирай хоть все. Вот эти, на первом кронштейне, не бери, я в них
сама хожу. А те, во втором ряду, уже старые, можешь ими пользоваться.
– Разве футболка может выйти из моды? – удивилась
я.
Глаша скривилась.
– Они мне малы. Видишь, грудь какая, четвертый номер. А
у тебя ноль, вот и таскай.
– Зачем же ты их покупала, если малы?
– У меня тогда сисек не было.
– Они выросли?! – изумилась я.
– Нет, конечно, – усмехнулась Глаша, – я
силикон вшила.
– Ой! Это же вредно.
– Зато на сцене красиво.
– И шрамы остаются!
Глафира задрала топик.
– Где? Найдешь, сто баксов дам.
Я внимательно осмотрела безупречную по форме пышную грудь и
констатировала:
– Нет отметин.
– Ага, – обрадовалась Глаша, – никто
обнаружить не может, потому что не туда смотрят. Вот где разрез был, под
мышкой.
Я вгляделась и покачала головой:
– И правда, практически не видно, на зажившую ссадину
похоже!
– Если кто спрашивает, что у меня под рукой, –
окончательно развеселилась Глафира, – я всегда отвечаю: родинку удаляла.
Ладно, хватит трепаться! Меряй туфли, вдруг у нас и размер обуви один.
Туфли Глафиры тоже оказались мне впору.
– Вот и здорово, – одобрила певица, – теперь
курс молодого бойца. Во-первых, никого в гримерку не пускай.
– Куда?
– Когда на концерт приедем, – терпеливо объяснила
она, – мне комнату отведут для переодевания, вот в нее никого не пускай,
ясно?
Я кивнула.
– Ладно, – хмыкнула Глафира, – остальное
потом.
Клуб «Мячик» находился на шумной улице. Глафира уверенным
шагом направилась к стеклянной двери. Я с чемоданом и портпледом в руках
тащилась сзади. Певица пнула носком высокого сапожка из джинсовой ткани
стеклянную дверь.
– Эй, открывай!
Маячивший с той стороны шкафообразный парень лениво
распахнул дверь.
– Тебя сюда спать наняли? – фыркнула
Глафира. – А ну зови Катьку!
Секьюрити забубнил что-то в рацию.
– Безобразие! – громко заявила Глафира. –
Больше ни за что не соглашусь в этой помойке петь. Никогда!
– Глашенька, душенька! – донеслось сверху.
Я посмотрела на широкую лестницу. По ступенькам быстро
спускалась стройная женщина в элегантном костюме.
– Как мы рады! – щебетала она.
– Можно подумать, – скривилась Глафира. –
Прихожу, никто меня не встречает. Этот идиот даже дверь не открыл.
– Извини, Глашенька, – тараторила Катерина, –
знаешь, я всегда вас поджидаю, просто на секунду отошла, тут до тебя Алена
Лапина подъехала, так я ее повела…
Глафира покраснела.
– Кто?
– Лапина, – растерянно повторила Катя, – наша
звезда, Алена. Она перед тобой поет.
Глафира покачалась с пятки на носок, потом вдруг взвизгнула:
– Танька, уматываем, шагай к машине.
Ничего не понимая, я подхватила поставленный было на пол
портплед.
– Глашечка, – засуетилась Катя, – что
случилось?
– Значит, Лапина звезда, а я – так, дерьмо на лопате?
– Что ты! Господи, как такое могло тебе в голову
прийти?
– Ее встречают, а я стой у закрытой двери!!!
– Глашечка, ну прости, я бежала тебя встречать сломя
голову!
– Не похоже, что ты слишком торопилась.
– Глашенька! Леня, Игорь, быстро ведите звезду в
гримерку! – заорала Катя. – Чего встали, идиоты! Фрукты, надеюсь,
поставили? А воду? Только без газа!
Потом она повернулась к Глафире.
– Я помню, что ты, моя радость, не любишь газированную!
– Еще тебе следует помнить, что меня надо встречать у
«Мерседеса», – отрезала Глафира и пошла к лестнице. – Алену она
повела! Кошку визгливую! Тумбу квадратную! Юбочку из плюша! Нашли звезду!
Уржаться!
Катя бежала впереди нас, постоянно оглядывалась и с самой
сладкой улыбкой на лице верещала:
– Глашечка, душечка, осторожнее, тут приступочка.
Ленька! Принеси живо пепельницу, рысью, дурак! Глашечка, не споткнись.
Наконец мы добрались до двух совершенно одинаковых дверей.
– Надеюсь, меня разместят в зеленой гримерке? –
голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянула Глафира.
