– Прости, Ира, – затарахтела я, – понимаю,
что доставила тебя кучу неприятностей, но теперь все пойдет по-иному! Знаешь, я
сильно изменилась. Не хочу строить свое счастье на несчастье других.
– Похоже, ты и впрямь здорово перекосилась, – зло
ответила Ира, – раньше-то тебя не очень мучили размышлизмы, жила словно
канарейка. Корм я тебе приносила и в клювик вкладывала. А ты лишь принимала
его, особо не интересуясь, где и как добыт кусок сыра. Обо мне ты, сестричка,
не думала. Чем же Ирочка платит за корочку хлеба с маслом? Лежала день-деньской
под пледом и книги читала, а я с утра до утра по городу носилась, лапками била,
в голове занозой торчало: деньги, деньги, деньги. Где их взять? Как накормить
Танечку? Как одеть сестричку?
– Да, я понимаю, – залепетала я, – но
теперь-то все по-другому станет. Видишь ли, в результате амнезии я превратилась
в другого человека, мне даже думать дико, каким червяком я была!
– Каким ты был, таким ты и остался, – рявкнула
Ирина. – Помнишь эту песню?
– Нет, – растерялась я.
– Никаких изменений я в тебе не вижу, – сурово
продолжала Ирина, – по прежним рельсам катишься. Не хотела мне помогать и
сейчас не собираешься! На мне из-за тебя долги висят! А ты моральные терзания
развела, пакостница!
– Ира!
– Не хочу больше с тобой дела иметь. Все! Хватит. Вылезай
теперь сама! – Ирина окончательно рассвирепела. – Чью шкуру,
спрашивается, я спасти решила? Из-за кого бежать за границу надумала? Вас,
мадам, увезти хотела, все потерять собралась: положение, карьеру. И где
благодарность? Нет бы сказать: «Ирочка, я все сделаю…» Ну и пошла ты! Не смей
ко мне подходить, отныне мы посторонние люди.
Раздались резкие, короткие гудки. Я осталась сидеть,
прижимая к груди трубку. Ну просто беда, я ощущаю себя настоящей преступницей и
мерзавкой. Убила мужа, втравила Иру в расходы, а теперь еще и обидела сестру,
которая всю жизнь тащила на себе меня, лентяйку. Надо немедленно перезвонить
Ирине, попросить ее встретиться, объяснить свою позицию.
Трубка внезапно опять стала издавать звонки. Я обрадовалась:
это сестра, которая небось тоже переживает ссору.
– Да, – закричала я, – слушаю!
Но вместо уверенного контральто сестры раздалось тихое,
мягкое сопрано:
– Извините за столь поздний звонок, позовите,
пожалуйста, Таню.
– Слушаю, – вздохнув, ответила я.
– Наташа тебя беспокоит, помнишь меня?
– Конечно.
– Еще раз прошу прощения, но ситуация так
сложилась, – принялась оправдываться Наташа, – разбудила тебя,
наверное!
– Да нет, мы только что с работы приехали.
– Если хочешь ехать в Малино, то придется это сделать
прямо завтра.
– Почему такая спешка?
– Не знаю, тот, кто устраивает свидание с Танюшей,
сказал: завтра. Так как?
На секунду я заколебалась. Что делать? Отказать Наташе,
позвонить Ирине, извиниться и плясать под дудку авторитарной сестры? Или
попытаться жить так, как мне подсказывает совесть?
Внезапно у меня сильно заболела голова, к горлу поднялась
тошнота.
– Нет, – выпалила я, – никогда!
– То есть ты не поедешь? – уточнила Наташа.
Тугая повязка, охватывающая череп, лопнула, мне стало
хорошо, боль исчезла, перед глазами перестала трястись серая сетка.
– Нет, – повторила я, – то есть да, я еду в
Малино.
– Записывай, как добираться, – повеселела Наташа.
Я схватила листок бумаги.
– Когда дойдешь до клиники, – завершила рассказ
Наташа, – спросишь старшую медсестру Хрычкову Раису Ивановну и скажешь ей:
«Меня прислал Александр Борисович Ляпунов, привет из Поливановки, от восьмого
отряда». Она все сделает бесплатно, никаких денег ей давать не надо, ясно?
Завершив разговор, я легла, натянула одеяло на голову и
приготовилась бороться с бессонницей. Нет, не стану звонить Ирине, пусть
считает меня неблагодарной тварью. Мне больше не следует использовать других
людей для собственного спасения. Я должна научиться сама справляться с
жизненными трудностями! Значит, так, завтра еду в Малино, беседую с Таней и,
если узнаю, что Звягинцева и Свин обманули несчастную, забираю у Наташи запись
и иду в редакцию газеты ну… допустим… ладно, придумаю куда. Разразится дикий
скандал, но Таню-то выпустят. Я спасу ее и тем самым, может быть, сумею искупить
хоть часть грехов, совершенных мною ранее. А дальше… Попробую достать себе
документы на чужое имя и начну новую жизнь, с чистого листа. Не всем
представляется возможность совершить подобный шаг, мне повезло. Я обязательно
добьюсь успеха, стану обеспеченной женщиной, твердо стоящей на ногах. И вот
тогда, уверенным в себе человеком, а не никуда не годной улиткой, приду к Ирине
просить прощения, заплачу долги, сделанные ею из-за меня… Да, именно так.
Никогда не сдавайся, жизнь полосатая, чтобы высоко подпрыгнуть, надо сначала
удариться о самое дно.
Утром я уехала из дома около семи. Взяла у Риты из сумочки
деньги и прикрепила на холодильник магнитом записку: «Не беспокойся, вернусь к
16.00. Извини, влезла в твой кошелек и утащила малую толику».
Путь занял чуть больше часа, наверное, мне просто повезло,
потому что я не задержалась нигде. Электричка, в которую я вскочила, отошла от
перрона буквально сразу, и до нужной остановки поезд домчал меня без всяких
проблем. На небе весело сверкало солнышко, легкий, теплый ветерок изредка
шевелил верхушки деревьев. Я вышла на маленьком полустанке и с наслаждением
вдохнула аромат леса. Нет, все-таки я не приспособлена для жизни в городе.
Может, зря люди изобрели автомобиль? Вдруг без машин человечество пошло бы иным
путем? Занялось бы селекцией домашних животных, вывело супервыносливых лошадей
или ездовых собак, и мы сейчас бы катались в повозках? Конечно, ни один конь не
сумеет мчаться со скоростью сто двадцать километров в час, зато от него нету
дыма, копоти и смога, один навоз, вещь крайне полезная в сельском хозяйстве.
Фатальное везение просто преследовало меня. Старушка в белом
халате, восседавшая за стойкой с табличкой «Справочная», узнав, что
посетительнице нужна Раиса Ивановна, мигом бросила пост и пошлепала внутрь клиники.
Я села на деревянную жесткую скамейку и расслабилась.
Входная дверь хлопнула, появилась женщина, тащившая за руку
девочку лет семи.
– Ты врач? – спросила она у меня.
– Нет, – ответила я.
– А где доктор? – бесцеремонно продолжала
вошедшая.
