– Голос, – протянула Глафира, – голос…
наивная моя, голос – это аппаратура. Знаешь, как у нас говорят: можно
поругаться с кем угодно: с мамой, папой, мужем, любовником-спонсором,
журналюгами… Но только всегда дружи со своим звукооператором, иначе худо будет.
Голос! Ох, зря я сегодня Свину нахамила, чует мой нос: плохо мне будет!
Глава 8
Утром я проспала подъем, очнулась оттого, что кто-то
рявкнул:
– Эй, Танька, хватит дрыхнуть!
Глаза распахнулись и увидели Свина.
– Совесть иметь надо, день на дворе! – заорал он.
– Ой, простите, – залепетала я, прикрываясь
одеялом.
– Не корчись, – неожиданно хмыкнул Свин, –
нечего тебе прятать, никакими особыми прелестями не обладаешь. Ладно, можешь
отдыхать!
Я страшно изумилась:
– Что?
– Спи спокойно, – продолжал Семен, – небось устала.
– Да, есть немного, – ответила я, немало
пораженная приветливостью Свина.
– Ясное дело, – кивнул продюсер, – мы-то люди
привычные. Нам в три ночи лечь, а в шесть утра встать плевое дело, но остальной
народ мигом ломается. Даю тебе до двух часов дня время на реанимацию. Мы поедем
к стилисту, имидж менять, потом домой притопаем и на съемки рванем.
– Куда? – переспросила я.
– Клип делать! – снова рявкнул Сеня. – Отсюда
стартуем в четырнадцать ноль-ноль, ясно, клуша?
Я упала в подушку. Боже, какое счастье! Можно еще поспать.
Скорей всего, в прошлой жизни я никогда не вылезала из-под одеяла раньше десяти
утра. Глаза закрылись, я свернулась калачиком, теплая темнота стала
заволакивать мозг, я пошевелилась и неожиданно удивилась тому, как ловко это у
меня получилось. Внезапно дрема улетела прочь, я села на узком диване. В голове
возникло смутное воспоминание.
Вот я лежу в комнате, вокруг темно, мое тело свернуто
калачиком, я пытаюсь вытянуть ноги и не могу, что-то мешает… Вернее, кто-то,
каменно-тяжелый, неподвижный. Мои ступни пытаются отодвинуть неподатливое тело.
Вдруг оно чихает, спрыгивает на пол и, цокая когтями, уходит, сердито фыркая.
Собака! В той жизни у меня был пес, он спал вместе с хозяйкой… Впрочем, почему
собака? Вдруг это кошка? И вообще, может, это даже никакое не животное вовсе, а
муж. Может, я имела супруга? Хотя нет, навряд ли мужчина, которого жена
столкнула с супружеского ложа, уйдет, недовольно фыркая и стуча когтями по
паркету. Значит, кошка или собака…
– Что сидишь с таким видом, словно выпала из
самолета? – спросила Глафира, входя в комнату. – Суп, который ты
вчера сварганила, гаже некуда. Я попробовала и выплюнула, похоже на бульон из
старой тряпки. Хватит нежиться в постели, поднимай задницу и рысью в магазин,
список и деньги на столе. Ну что ты на меня уставилась, а?
– У тебя на руке пятно, – быстро сказала я,
стараясь скрыть растерянность. – Вот тут, чуть повыше локтя, чем-то
измазалась.
– Да нет, – отмахнулась Глафира, – это меня
вчера Костик, гитарист, сигаретой обжег. Стоял рядом в кулисе и попал случайно
по руке.
– Наверное, больно?
– Ерунда, бывали в моей жизни и покруче неприятности.
Слушай внимательно, – принялась раздавать указания Глафира, –
сделаешь по-новому щавелевый суп, затем в моей комнате, на подоконнике, найдешь
кучу писем и начнешь отвечать, текст стандартный, он есть в компьютере:
«Дорогой, дорогая! Счастлива была получить письмо. Спасибо, люблю, целую, твоя
Глафира». Вместо подписи печаткой хлопнешь, она там же валяется.
– Ты отвечаешь всем фанатам?
– Жалко их, – неожиданно сказала Глафира, –
сама такая была, пока на эстраду не выползла.
– Извини, я не смогу выполнить поручение…
– С какой стати?
– Не умею пользоваться компом.
– Деревня, – скривилась Глафира, – ладно,
потом научу.
Оставив после себя удушливый запах элитных духов, хозяйка
унеслась. Я встала и побрела на кухню, оглядела сверкающую, похоже, почти
никогда не используемую посуду и тяжело вздохнула. Уж не знаю, кем я была в
прошлой жизни, имела ли собаку с кошкой или мужа, ходящего на четвереньках, но
мне ясно одно: домашнее хозяйство никак не являлось моим хобби, иначе отчего
сейчас при одном взгляде на сковородки меня охватила тоска?
Зевая, я взяла чайник. Прежде чем впрячься в работу, выпью
кофейку. И тут зазвенел телефон.
– Глафира, – прочирикал голосок, – понимаю,
что ты на меня злишься, но, ей-богу, я не виновата, так фишка легла…
– Я не…
– Дай договорю, не швыряй трубку!
– Но…
– Деньги могу отдать, прямо сейчас привезу, хочешь?
– Какие? – растерянно спросила я.
– Те, что ты дала в долг, – зачастила
девушка, – конечно, много времени прошло, но мне просто не везло, а теперь
я заработала. Спасибо, что ты не шумела, подождала.
– Я не Глафира!
– А кто? – осеклась невидимая собеседница.
– Ее домработница, Таня.
– А Глаша когда будет?
– Ну… в два, только она сразу потом уедет.
– Ага, скажи ей, что Алла звонила, хочет долг
вернуть, – торопливо сообщила девица и отсоединилась.
Я осторожно положила трубку на стол. Однако Глафира странная
девушка. Изображает из себя алкоголичку, а коньяк выливает в раковину… Ладно,
это хоть как-то объяснимо, но она на людях корчит из себя звезду, растопыривает
пальцы, а на самом деле является рабой Свина. Крикливая, наглая, капризная…
Однако отвечает на письма фанатов, дает деньги в долг, а потом не поднимает
шума, когда ей их вовремя не возвращают. И Глафира пожалела совершенно
незнакомую женщину, стоявшую на шоссе, остановилась, привезла ее к себе.
Все-таки в певице больше хорошего, чем плохого. Хотя она не преминула
воспользоваться ситуацией и мигом предупредила, что не станет платить мне
деньги! Ладно, хватит составлять психологический портрет хозяйки, надо топать
за продуктами.
Ровно в четырнадцать ноль-ноль появился Свин и заорал:
– Дуй в машину!
– Глафира не поднимется пообедать?
– Засунь себе суп в… – меланхолично сообщил
продюсер. – Шевелись! Не забудь все необходимое!
Я пошла за костюмами и ящиком с косметикой. Свин – жуткий,
неисправимый грубиян.
