– Можно подумать! Небось вынюхиваешь что-то! Решила
проследить за мной.
– Зачем бы мне это делать, – слабо отбивалась
я, – просто живу неподалеку, вот и прибежала за припасами.
– Да я тут сто лет со шваброй гоняю, – обозлилась
Зина, – еще с тех пор, когда здесь гастроном советский был! Что-то тебя ни
разу не встречала!
– Я недавно приехала.
– И когда же?
– Вчера.
Зина стащила с рук голубые резиновые перчатки и тихо
сказала:
– Ладно. Я давно уже поняла, в чем дело. Значит, Таня
сбежала из дурки?
– Да.
– А тебе, понятное дело, мигом доложили, и теперь ты
дрожишь, боишься, как бы она в ментовку не заявилась и правду не растрепала?
– Вы о чем?
Зина посмотрела по сторонам, убедилась, что рядом никого
нет, и осторожно сказала:
– Говоришь, врачом в психушке работаешь?
– Ну… да.
– Брехня. Я знаю, кто ты! Очень хорошо тебя тогда
разглядела.
– Мы встречались раньше, – обрадовалась я, –
где? Вам известно мое имя?
– Я тебя помню, – фыркнула Зина, – а уж ты-то
меня навряд ли, Настюха.
– Настюха? Это кто?
– Хватит придуриваться, – резко сказала
Зинаида, – Анастасия. Разглядела я тебя тогда, хоть ты морду прятала.
Я ощутила легкое головокружение.
– Анастасия? Морду прятала? Когда? Где?
Зина прищурилась.
– Ты за овощами пришла?
– Да.
– Плати и уходи. В сквере встретимся, через дорогу.
Плохо понимая, что происходит, я пошла к кассе.
На улице стало совсем душно, Зина сидела на скамеечке под
большим раскидистым деревом.
– И не жаль тебе Таньку? – резко спросила
она. – Имей в виду, я все знаю, она мне на свидании тогда рассказала
правду.
– Какую?
Зина высморкалась, бросила под лавку бумажный платок и
крякнула.
– Ну ладно, сама напросилась. Никакой ты не доктор. А
то я дура и не понимаю, что в психушке так просто побег заключенной не скрыть.
Небось уж все там на ушах стоят. Та же тюрьма, только охрана пожиже. Ну ты и
набрехала! Зовут тебя Анастасия, ты с Сергеем Лавсановым жила, нерасписанной.
Он тебя женой считал, но штамп в паспорте не ставил. И это ты любовника
ножичком пырнула, а не Танька!
По моей спине пополз холодок.
– Я?
– Ты, – сурово сказала Зина, – мне Таня
призналась. Она свидетельницей была. Ты в кухню влетела и Сергея пырнула.
– Я?
– Ты! А потом Таню уговорила на себя вину взять.
Адвоката ей пообещала, квартиру купить. Только Танька бы тебе все без денег
сделала. Она дура благодарная, идиотка. Ты ее пригрела в доме, вещи ей дарила,
вот она за сестру тебя и считала. Правда, ты ее не обманула, законника дорогого
взяла, и он сумел Таньку в дурку определить. Теперь ты испугалась, сбежала
Танюха-то, вдруг в ментовку явится и расколется. Небось поняла моя соседка, что
дурака сваляла, в психушке-то несладко.
У меня закружилась голова.
– Где же мы с вами встречались?
Зина удовлетворенно улыбнулась:
– А в легавке. Я на стуле перед кабинетом сидела,
вызова к следователю ждала, а ты оттуда выскочила. Лицо, правда, платком
занавесила, но тело-то не скроешь! Я живо узнала тебя: тощая, прям доска, в
брюках, волосы светлые, дыбом торчат. Я-то за тобой в комнату вошла и чуть не
задохнулась, так духами воняло, ну и попросила следователя: «Извините, нельзя
ли окошко приоткрыть, аллергия у меня, а у вас такой одеколон едучий, да и
облились вы им с головы до ног».
А он мне спокойно ответил: «Окна открыть не могу, а
парфюмерией не брызгаюсь, это гражданка Анастасия Звягинцева, сожительница
Лавсанова, надушилась. Надо же, какие противные духи, прямо в носу засвербело».
Я, не прощаясь, развернулась и пошла прочь. Ноги еле довели
меня до дома.
– Тебя только за смертью посылать! – Глафира
встретила меня сердитым криком. – Где мой суп?
– Сейчас сварю, – засуетилась я.
– Времени даю пятнадцать минут, – рявкнула
она, – у нас потом стилист, концерт, хренова туча дел!.. Живо верти задом!
Я встала над кастрюлей, повторяя про себя на все лады:
Настя, Анастасия, Настюша, Ася, Настюня… Нет, никаких эмоций это имя у меня не
вызывало.
– Ну, готов супец? – уже мирно осведомилась Глаша.
– Да, – кивнула я.
– Вон там термос стоит с широким горлом, –
распорядилась хозяйка, – перелей в него и бери с собой, в гримерке схаваю.
Прозвенел звонок.
– Давай живей, – завизжала Глафира, – я
опаздываю! Митька приехал, шофер!
– Ты же вроде сама машину водишь? – удивилась я.
– Не всегда, – насупилась Глафира, – на
концерты меня водитель доставляет, вчера я его на выходной отпустила. Должен же
человек хоть иногда отдыхать…
Я умилилась: все-таки Глафира, несмотря на крикливость и
капризность, добрая девушка, позаботилась о шофере, отпустила парня, сама за
руль села.
– …он у меня с Нового года выходной выпрашивал, –
добавила певица, – вот и получил денек.
Я разинула рот. С Нового года? А сейчас июнь! Нет, похоже,
Глаша не слишком мягкосердечный человек.
В салон красоты мы прибыли с помпой. «Мерседес» въехал прямо
на тротуар, распугав прохожих, и замер у подъезда, над которым золотом горела
вывеска: «Студия красоты». Митя выскочил, распахнул дверцу, Глафира аккуратно
выставила наружу одну ногу, вторую, потом вылезла из машины и осмотрелась по
сторонам. Возле «мерса» потихонечку скапливалась толпа.
– Вау, – крикнула какая-то девчонка, – ой,
смотрите кто! Ой, ой! Она к Перову приехала! Ребята, глянь! Вон стоит! Дайте
автограф, ну, пожалуйста! Плииз!
Глафира милостиво кивнула и прощебетала:
– Иди-ка сюда!
Вмиг к машине подскочила девчонка лет пятнадцати. На ее
макушке дыбились разноцветные прядки, в ушах позвякивало несметное количество
сережек, толстую попку обтягивала коротенькая джинсовая юбочка, грудь
подчеркивала ядовито-розовая кофточка стрейч.
