Я дошла до середины мансарды и увидела на постели мирно
спящую Катю. Голова ее покоилась на подушке, глаза были закрыты, пушистый плед
закрывал женщину до шеи.
Я застыла в нерешительности. На улице очень душно, мне самой
хочется спать, Катю разморило, поэтому она и устроилась отдохнуть. Вот
мерзлячка, влезла под теплое одеяло! Может, подождать, пока она проснется? С
одной стороны, не хочется ее будить, с другой – Катя способна продрыхнуть до
самого вечера, а мне нужно сегодня пораньше явиться в Ложкино, потому что нам
предстоит переезд в Вербилки, а Дашутке отведена почетная роль координатора
процесса.
Поколебавшись некоторое время, я тихонько сказала:
– Катя, проснитесь, пожалуйста!
Хозяйка даже не пошевелилась.
– Катя, не пугайтесь, у вас была открыта дверь, поэтому я и
вошла, – сказала я чуть громче, в надежде, что она очнется.
Но Катя продолжала мирно спать. Совсем как Маруся, которую
заставить оторвать голову от подушки не способна и канонада. Решив увеличить
громкость, я откашлялась, открыла рот и вздрогнула. С улицы донесся дикий звук,
оглушительный, воющий, противный. Я подскочила к небольшому окошку и посмотрела
вниз. Со второго этажа было отлично видно соседний двор, там вовсю шла стройка.
Несколько парней, по виду таджики или узбеки, ловко клали кирпичи, еще один
мужчина стоял около какого-то агрегата с большой доской в руке. И-и-и-и –
визжал железный круг, бешено вращающийся на подставке. Деревяшка мигом
превратилась в куски. Я немного успокоилась, это всего лишь электропила. Однако
ну и шум же она издает, мертвого разбудить можно.
Внезапно по спине побежали мурашки, и я резко обернулась.
И-и-и-и – надрывалась пила, мои уши заболели от слишком высокого, въедливого
звука, а Катя продолжала мирно спать, она даже не шелохнулась.
– Эй, – заорала я во весь голос, – немедленно
вставай! Слышишь!
Но никакой реакции не последовало. Вот тут мне стало
по-настоящему страшно, и я бросилась по лестнице вниз, не понимая, почему
любимые мокасины от Ферре так и норовят слететь с ног.
С бешено колотящимся сердцем я долетела до соседей и стала
пинать калитку. Пронзительный звук оборвался, железная створка распахнулась, в
проеме появился черноволосый, черноглазый, сильно загоревший парень.
– Пожалуйста, – вопила я, – пойдемте со мной!
Но выходец из Средней Азии даже не шелохнулся, он молча
улыбался, а потом вдруг с акцентом сказал:
– Моя прости. Сейчас выключим. Доска пилить надо. Моя
прости.
– Ты понимаешь по-русски?
– Моя прости. Доска пилить надо, – тупо бубнил он.
– Позови старшего!
В глазах гастарбайтера мелькнула искра понимания.
– Иван Петрович?
– Да, – обрадовалась я, – Иван Петрович!
Но прораб, очевидно почуявший неладное, уже сам поспешил к
калитке, он появился за спиной парня, резко отодвинул того в сторону и сказал:
– Мы, конечно, приносим извинения за шум, но пилу включаем
только днем, соблюдаем все правила, в десять вечера работа прекращается,
поэтому претензии…
– Помогите!
– Что случилось? – напрягся прораб.
– Катя заснула, очень крепко, разбудить ее не могу.
Какое-то мгновение Иван Петрович молчал, потом сказал:
– А ну пошли!
На второй этаж он поднялся один, у меня не хватило духа
снова войти в мансарду. Впрочем, пробыл он в спальне хозяйки пару минут, потом
спустился и мрачно сказал:
– Она умерла.
– Как?
– Ну, – развел руками Иван Петрович, – может,
сердце схватило или удар приключился, с виду совсем целая. Ты милицию вызывай.
– Я?
– А кто же еще?
– Может, вы сами? – с робкой надеждой предложила я.
– С какой стати? – возмутился Иван Петрович. – Ты
нашла, тебе и заморачиваться. И потом, у меня рабочие без регистрации, мигом
геморрой получу, придется ментам платить, а хозяин за лишний расход меня по
голове не погладит. Давай действуй, телефон на почте есть, в конце улицы домик
стоит, «02» бесплатно вызывается, все у тебя отлично получится.
И он убежал. Я выползла во двор и села на яркий диванчик.
Очень не хотелось связываться с правоохранительными органами, но ведь нельзя
оставить бедную Катю лежать в мансарде. Пока я ходила по дому, у меня сложилось
стойкое впечатление: она живет одна. В избе было лишь одно спальное место, то
самое, где сейчас находится труп, в ванной комнате в стакане стояла
единственная щетка… Наверное, у Кати есть подруги или родственники, может, они
часто приезжают сюда, но я никого из них не знаю, и вызывать милицию придется
мне.
Сотрудники правоохранительных органов, как правило, не
спешат на место происшествия. Если, не дай бог, вы попадете на дороге в аварию,
ГАИ прождете целый день; коли вас обокрали, будете несколько часов томиться
среди разбросанных вещей, пока не появятся стражи порядка с мрачными лицами.
Хотя последнее замечание неуместно – не могут же менты приехать на место
преступления, источая улыбки и задавая дурацкие вопросы типа: «Ну, ребята, как
у вас делишки, все клево?»
Я промаялась во дворе до семи вечера, изнывая от жажды на
полосатом диванчике. Конечно, можно сбегать в местный магазин и купить там
минералки, но я боялась упустить представителей закона, а на кухню идти не
хотелось. Если честно, мне было страшно сидеть даже во дворе, никакая сила не
заставила бы меня войти в дом.
Наконец прибыли специалисты, приехали на гремевшем всеми
частями желтом агрегате, именуемом в народе «козлик». Из недр допотопного
автомобиля выползли три вспотевших мужика и, распространяя вокруг крепкий запах
пота, принялись за работу.
В районе восьми вечера меня отпустили домой. Смерть Кати не
вызвала у сотрудников милиции никаких эмоций. Тяжело вздыхая, они заполняли
бесконечные бумаги. Дом они осматривать не стали, просто взглянули на тело и
занялись канцелярской работой. Конечно, я не ждала, что оперативники начнут
рыдать, заламывать руки и причитать: «Какой ужас! Бедняжка! Такая молодая».
Но абсолютное равнодушие приехавших неприятно меня поразило.
Милиционеры вели себя так, словно увидели разбитую тарелку. Весь их вид
говорил: ну и незадача, угораздило же ее в такую жару умереть! Никакого
волнения не выказала и бригада, увозившая тело. Парней озаботил лишь один
вопрос: каким образом вынести со второго этажа по слишком узкой лестнице
носилки. Поспорив некоторое время, они ловко упаковали останки в черный пакет,
пристегнули ремнями к переноске, повернули ношу боком и, кряхтя, снесли ее
вниз.
