– Куда же ей деваться, – хмыкнула женщина, – она
жутко ленивая, лишнего шагу не ступит, наверное, поэтому и жирная такая.
Впрочем, я сама не кипарис, но до Ани мне далеко.
– У вас прекрасная фигура, – покривила я душой, –
я всегда мечтала обладать большим бюстом, но, увы, приходится донашивать то,
что имею.
– Зачем вам Катя? – улыбнулась инспекторша. –
Может, я помогу?
– Понимаете, я лечу в Японию, там очень любят черную икру из
России. Я отдала Ане посылку, она меня чаем угостила, – лихо летела я на
коне лжи, – мы разговорились о том о сем, и Аня сказала, что у Кати есть
подруга, которая торгует икрой, контрабандной, из Астрахани, по смешной цене.
Вот я и подумала, может, купить пару баночек знакомым японцам, ну в качестве
рашен сувенира.
– В первый раз слышу, что у Катюши есть такая
возможность, – удивилась инспекторша, – она мне никогда про икру не
рассказывала, впрочем, я и не спрашивала, может, у нее и имеется подружка в
Астрахани, но только Катя в больницу понеслась. Ее молодой человек – шофер.
Честно говоря, не понимаю, что связывает Катюшу с этой личностью, но, видно,
сердцу не прикажешь. Сергей работает в фирме, которая занимается перевозками,
специализируется на доставке животных. Нам Катя иногда рассказывает, какое это
хлопотное дело. Лошади, козы, собаки, кошки… Везде свои сложности и тонкости. В
день, когда с ним авария приключилась, Сергей вез пингвинов в зоопарк.
Представляете? Фургон опрокинулся, эти птицы… или они млекопитающие, не знаю,
разбежались по шоссе…
Толстуха говорила безостановочно, но я почти не слышала ее.
Вот оно что! Раненый шофер – жених Кати, следовательно, она должна знать про
Клару, и вообще надо оставить Кате доллары и успокоиться.
– Будьте столь любезны, – вклинилась я, –
подскажите ее адрес.
Толстушка заколебалась, я навесила на лицо самую сладкую
улыбочку.
– Пожалуйста, очень хочется икры в Токио прихватить.
– Пишите, – согласилась инспекторша, –
Красногорский район, деревня Опухово, улица Карла Маркса, один.
Я выскочила на улицу, села в «Пежо» и покатила в сторону
МКАД. Красногорский район – это очень хорошо, просто отлично, прямо рядом с
Ложкином.
Поплутав немного, я добралась до Опухова и обнаружила, что в
этом населенном пункте имеется всего-навсего одна улица, по непонятной причине
носящая имя Карла Маркса. Дом один оказался у самого леса. Он стоял в глубине
двора, а с дороги была видна лишь свежепокрашенная зеленой краской крыша.
Я постучала в ворота и, не услышав ни звука в ответ,
толкнула калитку. Перед глазами простерся аккуратный дворик. Обычно селяне не
занимаются ландшафтным дизайном. Как правило, у деревенских жителей тут и там
расставлены ржавые бочки, наполненные водой, а все свободное место занимают
грядки. Крестьяне не приучены отдыхать и никогда не станут засеивать свои сотки
газонной травой или делать теннисный корт. Это делают, как правило, сейчас
только владельцы особняков, а раньше и горожане выращивали на своих делянках
только овощи и фрукты.
Глава 5
В наше время уже мало кто помнит, что садово-огородные
участки, те самые пресловутые шесть соток, начали давать людям при Хрущеве.
Как-то Никита Сергеевич съездил с визитом в Германию и был поражен
«подберлиньем». Почти вся область вокруг столицы ГДР напоминала сад. Маленькие
аккуратные домишки окружали цветники, а на небольших лужайках стояли шезлонги,
в которых восседали фрау с вязаньем в руках и герры с газетами.
– Это наши пенсионеры, – объяснили Хрущеву
сопровождающие, – они от своего предприятия получают кусок земли, строят
маленький домик и ездят отдыхать на выходные дни.
Никита Сергеевич решил внедрить опыт немцев на российской
почве. Он был человеком горячим, увлекающимся. То кукурузой все поля засеять
велит, то ботинком по трибуне в зале заседаний ООН стучит.
Вот после его указания и началась шестисоточная эпопея.
Только наши люди особо цветами увлекаться не стали, ну посеют немного, так, из
баловства, а основную часть земли занимали грядки. С газетами и с вязаньем
советские пенсионеры не сидели, да и парусиновых стульев у них не водилось, наши
люди считали, что отдыхают только лентяи, поэтому дача превращалась в кошмар: с
мая по сентябрь счастливые обладатели щитовых домиков пахали, сеяли, поливали,
пололи, окучивали, боронили, подвязывали, охотились на колорадского жука и
гусениц-капустниц, собирали урожай, консервировали, а потом хвастались друг
перед другом количеством закатанных банок. Отдыхали осенью, летом никому не
приходило в голову поваляться в гамаке или позагорать на берегу речки. Даже в
лес ходили не просто так, а с целью набрать грибов и ягод. Бедные советские
люди не умели отдыхать, и осуждать их за это не следует. Со страниц газет и
экранов телевизоров талдычили: надо постоянно работать на благо
социалистического общества, а в магазинах было плохо с продуктами, и домашние
заготовки очень радовали зимой. Немцы же, жившие в стране товарного изобилия,
могли себе позволить сидеть в шезлонгах. В ГДР в семидесятые годы на прилавках
было представлено не менее пятнадцати сортов сосисок. У нас же имелось всего
три вида вареной колбасы: докторская, молочная и любительская. Вернее,
теоретически выбор был намного больше, но на практике-то нет. И только в конце
двадцатого века на шестисоточных участках стали появляться пластиковые столы,
стулья, разноцветные тенты и надувные бассейны. Наконец-то наши люди начали
понимать: чтобы хорошо работать, нужно отлично отдохнуть, но прежде чем поехать
в Турцию, следует вначале потрудиться, причем не на фазенде, а на основной
службе.
Очевидно, Катя принадлежала к той категории россиян, до
которой дошла сия более чем простая истина. Ее дворик был превращен в лужайку.
На сочно-зеленой травке стоял диванчик с полосатым матрацем и ярко-красный
стол. Поодаль виднелся сложенный из кирпичей мангал. От калитки к дому вела
тропинка, выложенная плиткой, а сама избушка оказалась свежевыкрашенной. Под
окнами с наружной стороны висели ящички, в которых буйно цвели неизвестные мне
бело-розовые цветочки. Ветерок шевелил занавески, входная дверь была
приоткрыта.
Поняв, что в доме есть кто-то из хозяев, я поднялась на
крыльцо и позвонила. Но на пороге никто не появился. Подождав пару минут, я
вошла внутрь, миновала небольшой холл и попала в гостиную. Здесь было очень
чисто и уютно, но пусто. Периодически выкрикивая:
– Катя, вы где? – я пошла по дому.
С виду маленький, внутри он неожиданно оказался большим. Я
заглянула в четыре комнаты, потом набрела на лестницу, влезла на второй этаж,
увидела просторное мансардное помещение, очевидно, служащее для кого-то из
хозяев спальней. Из мебели тут были огромная двуспальная кровать, комод, трюмо,
пара пуфиков.
