– Но зачем Ленка явилась ко мне с деньгами?
– Она решила, что Майя и Вениамин задумали какую-то гадость,
– мрачно ответил полковник, – испугалась ужасно. Оставалась слабая надежда, что
баксы подсунула ты, ну, согласись, это вполне в твоем духе. Вот она и приехала,
изображая негодование. А когда поняла, что глупая Даша ни при чем, чуть не
разрыдалась, значит, все-таки подельники строят козни! Задумали что-то
непонятное, страшное, раз рискнули двадцатью тысячами долларов.
– Но она разрешила мне начать поиски.
– Да нет, Лена пыталась тебя остановить, дескать, сама
разберусь, но ты же неуемная…
– Я решила, что мой долг ей помочь…
– Тебе повезло, что в квартиру вошли братки и выстрелили в
Гладышеву, – жестоко сказал полковник, – иначе она, безусловно, приняла бы меры
и сумела унять твой детективный пыл. Но Гладышева попала в больницу, и у
Дашутки оказались развязаны лапки.
– Но как ты обо всем догадался?!
– Это неинтересно, – отрезал полковник, – простая работа,
бывают дела и покруче.
– Ленка никогда не брала у нас денег, – пробормотала я, – мы
бы дали ей любую сумму…
– Между прочим, – поджал губы Дегтярев, – это не так.
– Не говори глупостей! Сколько раз я ей предлагала, а она
отказывалась.
– Ага, давай вспомним! Где провели прошлое лето Лена и
Алеша?
– Июнь и июль с нами в Ложкине, а на август мы все вместе
уехали в Испанию.
– За чей счет?
– Я сама позвала ее с сыном, мой долг…
– Уже слышал про долги, – отмахнулся полковник, – заканчивай
дудеть в одну дуду, лучше скажи, что ей Кеша подарил на день рождения?
– «Жигули». Ленке трудно без машины, а денег у них не было.
Я ей сочувствовала.
– Так, теперь вспомни, кто купил ей новую шубу?
– Зайка, на Рождество.
– Знаю-знаю, у нее не было хорошего манто, а старое
поистаскалось, и вам стало ее жаль. Так брала она деньги?
Я растерялась:
– Ну это же подарки, мы сами их вручали…
– А она принимала и, изображая из себя щепетильную особу,
отказывалась от денег. Пойми, ей было более выгодно пользоваться вами, чем
брать у вас деньги.
У меня не нашлось возражений, потом вдруг меня осенило:
– Наши драгоценности: мои часики, серьги и колечки Зайки,
цепочка Маруси… Их украла во время карнавала Лена?
– Думаю, да, – кивнул полковник, потом встал, пошел к двери,
но по дороге обернулся и припечатал: – Все бабы – дряни!
Собравшиеся в кафе посетители с ожиданием уставились на
меня, но мне было так плохо, что я даже не сумела достойно отреагировать на
хамское, совершенно несвойственное Дегтяреву поведение.
Эпилог
К сожалению, я не могу сообщить вам никаких радостных
вестей. Лена поправилась, и ее препроводили в СИЗО, где уже, естественно, на
разных этажах пребывали Майя и Вениамин. Следствие в самом разгаре. Троица
бодро рассказывает о том, как решила завладеть полумиллионом долларов. В целом
их показания совпадают. Но вот в деталях наблюдаются расхождения. Майя уверяет,
что Лена-Милена первой предложила присвоить гигантскую сумму и подбила
Хвостовых, слабохарактерных и мягких, на преступление. Госпожа Гладышева, рыдая,
утверждает обратное. Майя, мол, вызвала ее на встречу и сказала: «Будешь
помогать нам – получишь деньги. В противном случае расскажу Олегу кое-что, в
частности про Ростислава Приходько».
– Я сопротивлялась, как могла, – плакала Лена, – но они меня
заставили.
Негодяи настроены решительно бороться за уменьшение срока
своего заключения, поэтому старательно топят друг друга. Хвостов сообщил, что
Лена отравила Федора и убила Николая. Гладышева отрицает все, крича:
– Мыльников отравился сам техническим спиртом, при чем тут
я? Николая понесло на стройку. Да, десятки рабочих падают с мостков! Может, это
я всех скинула? Лучше проверьте Вениамина, хотите расскажу о его делишках? Он
связан с бандитами…
Когда Дегтярев, приехав домой, в очередной раз стал рассказывать,
как идет следствие, Зайка, зажав уши, заявила:
– Лена! Мне это и в голову не могло прийти. Вот что, я
запрещаю теперь произносить это имя в нашей семье! Если захотите обсуждать
данную ситуацию, то требую называть мадаму… гарпия. Именно так – гарпия с
пропеллером.
– Почему с пропеллером? – изумился Дегтярев.
Ольга уставилась на полковника злым взглядом.
– Потому что везде летала и все успела! И вообще, отстань от
меня. Такое ощущение, что я в дерьме искупалась! Прекрати, пожалуйста, меня не
интересуют детали, главное, я знаю, что на Олега напала Ленка, и перед этим
ужасным открытием меркнет все остальное.
Я промолчала, но, честно говоря, была целиком и полностью
солидарна с Ольгой. Мне тоже неинтересно, кто кого из подельников порешил, хватит
того, что известно: шприц в мужа воткнула Ленка, женщина, которую Гладышев
любил, которая считалась моей подругой, милой, приветливой, талантливой
журналисткой и примерной матерью.
Впрочем, теперь мне стало понятно, что Лена никогда не
любила Алешку, скорей всего, она родила сына для того, чтобы «привязать» к себе
мужа. Находясь в СИЗО, Гладышева ни разу не поинтересовалась судьбой мальчика.
Олега мы вернули домой. Ошарашенный мужик походил по
квартире, потрогал вещи, поиграл с Алешкой. Видно было, что он изумлен, но и
только. Гладышев ничего не вспомнил и знакомился со всеми нами заново. Аркашка
устроил Олега в клинику, и пару месяцев его упорно лечили. Физическое состояние
его хорошее, но и только. Врачи лишь разводят руками.
– Иногда память возвращается, – успокаивают они нас, – в
результате нового стресса, например. Вы подождите.
Мы ждем, но пока безрезультатно. Меня в этой ситуации радует
одно: Олег забыл Ленку и не страдает из-за ее предательства. Он, в общем-то,
счастлив. Жалостливый Гарик Сизов вновь взял Олега к себе. Иногда я заглядываю
к нему и вздрагиваю, видя, как легко и ловко Олежка кружит в вальсе очередную
модель, которую нужно обучить танцу. В такой момент мне кажется, что он стал
прежним. Но вот музыка стихает. Гладышев подходит ко мне и говорит:
– Здравствуйте, то есть здравствуй! Как дела?
