Глядя, как парочка шествует к двери, я прикусила губу.
Лысый, толстенький, коротконогий Дегтярев и высокая блондинка с роскошными
волосами, в которую нежданно-негаданно превратилась Маня, выглядели весьма
комично. К тому же у Маруси по математике никогда не было даже четверок,
сплошные «отлично», а Дегтярев не умеет сложить семь и восемь. Так что кто кому
должен объяснять алгебру, понятно сразу.
– Это твой муж? – удивился Генка.
Я на секунду замялась.
– Ага, – неожиданно влезла Ленка, – гражданский. Всю жизнь
живут, никак не распишутся. Богатый человек, однако. Тут все его: дом, машины,
вещи…
Я потеряла дар речи. Ну ладно Аркашка, он зол на Генку с
давних пор. Понятна и реакция Зайки, она решила отомстить тому, кто обижал в
детстве ее мужа. Маня захотела уесть отчима, постаравшегося избавиться в свое
время от ненужного ребенка… Но Ленка-то чего лезет?
– Ой, у вас собачки, – решил сменить тему Генка, – вон тот,
толстенький, такой милашка! На моего Коломбо похож, у меня бульдог. Эй, иди
сюда, на кусочек сыра!
Мопс Хуч, который сел около стола сразу, как только пришли
гости, лениво поднял морду и, собрав на лбу складки, уставился на Генку.
– Ну, давай, торопись, – улыбался тот, – неужели тебе сыр не
нравится? Да быть того не может!
Вот тут он не ошибался. Больше всего на свете Хуч обожает
сыр и в любое другое время мигом бы оказался возле человека, протягивающего
лакомство. Но сегодня Хучик не торопился. Он медленно встал, потянулся,
протяжно зевнул и… вышел за дверь. Генка положил отломанный кусок на тарелку. Я
вконец обалдела. Да, приходится признать, мой бывший муж никому не пришелся по
вкусу.
Глава 4
Утром мы с Ленкой поехали к ней домой. Живет она в высокой
блочной башне, стоящей на шумной магистрали. Двора у дома нет, дверь подъезда
выходит прямо на тротуар, по которому беспрестанно течет поток гомонящих людей.
Сами понимаете, что пешеходы использовали подъезд как общественный туалет.
Бедные жильцы пытались бороться с этой бедой. Ставили кодовый замок, домофон,
железную дверь. Ничто не помогало. Замки ломали, домофон портили, а стальную
дверь ухитрились сорвать с петель. Но потом на первый этаж въехала новая
жиличка, баба Клава, и воцарился долгожданный порядок. Уж не знаю, правда ли,
что она работала конвоиром в тюрьме, но эта пожилая дама с выкрашенными в
желто-соломенный цвет волосами навела ужас на всю округу.
Сначала она велела превратить довольно просторное помещение
подъезда в некое подобие накопителя перед входом на зону, а потом стала на
вахту. Для тех, кто никогда не бывал в местах не столь отдаленных, поясню.
Накопитель – это такое узкое пространство между двумя железными решетками. На
первой, как правило, висит табличка «Больше двух не входить». Вы жмете на
звонок, лязгает автоматический замок, и дверь открывается. Но не успеваете вы
войти внутрь, как она с ужасающим грохотом захлопывается, и вы ощущаете себя
мышью, попавшей в узкую клетку. Впереди запертая решетка, сзади тоже, а сбоку,
за железными прутьями, сидит женщина, полноватая блондинка с «химией». Голосом,
лишенным всяких эмоций, дежурная требует документы.
И вас начинает бить озноб. Теперь представляете, как
выглядит подъезд дома, в котором живет Ленка? Будучи пенсионеркой, баба Клава
весь день проводит на посту, за что получает от жильцов зарплату. Старуха
надежна, как швейцарский банк. Ей оставляют ключи от квартир, просят, уезжая в
отпуск, поливать цветы или кормить кошку. Баба Клава тщательно выполняет все
поручения. Есть у нее еще одна особенность – фотографическая память. Увидев
человека один раз, она больше никогда не забудет его лица. Сами понимаете, что
мимо такой лифтерши не то что мышь, таракан не проскочит незамеченным.
– Здравствуйте, Лена, – кивнула баба Клава, – и вам, Дарья
Ивановна, добрый день.
Вот еще одна непостижимая вещь: ну каким образом она
ухитрилась запомнить мое имя?.. Я совсем не часто бываю у Лены.
– Скажите, Клавдия Петровна, – улыбнулась я, – не помните
случайно, кто вчера положил в почтовый ящик Гладышевой пакет?
Старуха прищурила выпуклые глаза.
– Помню, конечно.
– Кто? – в один голос закричали мы с Ленкой.
– Так почтальон.
– Какой?
– Обычный, одна она у нас, который год ходит, и не упомню,
Соня, татарка.
– Вы точно знаете? – решила уточнить я.
– Естественно, – хмыкнула старуха, – больше некому по ящикам
шарить.
– Может, кто посторонний прошел…
Баба Клава вздохнула:
– Дарья Ивановна, мне с этого места всю площадку видать, а
ящики вот они, рукой подать. Когда кто к ним подходит, всегда гляжу, чтобы
чужой не открыл по случайности. И за почтальоншей приглядываю, хоть она и
работает давно, да всяко бывает. Сейчас журналы дорогие, не доложит кому,
скандал начнется. Нет, я все записываю. Все как в аптеке, полный учет.
– Ну еще другие люди приходят, – не успокаиваюсь я, – с
бесплатными изданиями. Газеты приносят, каталоги всякие, рекламу.
– Я таких внутрь не пускаю, – скривилась лифтерша. – Возьму
стопку и сама разложу. Мне неприятности среди контингента не нужны. Эти,
которые с бесплатными газетами шляются, люди непроверенные, бог знает чем
живут! Может, по подъездам воруют.
Не успела она закончить фразу, как двери лифта распахнулись
и из них вылетел мальчишка лет восьми с клюшкой в руке. Баба Клава нахмурилась:
– Роман, ты куда?
– Так на пруд, в хоккей играть, – ответил паренек.
– Пропуск давай!
Я удивилась: какой такой пропуск?
– Нету, – тихо сообщил Роман, – мама забыла оставить.
– Иди домой, уроки делай, – спокойно ответила лифтерша. –
Нет пропуска – нет выхода!
– Я уже все сделал.
– Тогда давай разрешение на прогулку.
– Мама забыла, она…
– Роман, – железным голосом заявила дежурная, – наш разговор
бесполезен. Ступай домой. Единственное, что могу тебе посоветовать: позвони
матери на работу, пусть она со мной соединится и отдаст устное разрешение
выпустить тебя.
Паренек молча побрел в лифт. Его фигура была полна скорби,
клюшку он волочил за собой. В полном обалдении я поинтересовалась:
– У вас имеются документы на выход?
