– Не глупи! Ты мне нравишься, я совсем не хочу, чтобы ты
убежал, поняв, что тебе придется возить меня на край света. Можешь заплатить
шоферу, буду очень благодарна.
Ростислав пришел в полный восторг от такой некапризной дамы
и больше не делал попыток довезти ее до дома. А потом Милена переехала к
Приходько, обронив между делом:
– Пустила на свою жилплощадь родственников. Представь, какой
ужас! Квартира у них сгорела, и денег никаких!
Все, больше она никогда не упоминала о родных, только
сказала походя:
– Родители мои давно умерли.
Ростислав, кстати, был очень доволен, что ему на жизненном
пути попалась сирота. Он был уже один раз женат на Люсе Макеевой, у которой
имелся полный набор: мать, отец, бабушка, сестра и собачка Жулька. Поэтому
хорошо знал, как могут осложнить жизнь милые, желающие добра родственники. От
одних их советов с ума сойдешь. Разведясь с Люсей, Ростислав часто повторял
классическую фразу: «Жениться надо на сироте».
Говорил он это с улыбкой, а потом, вздыхая, добавлял:
«Только где же ее найти?»
И вот сейчас господь послал ему идеальную спутницу. Еще
Ростислава устраивало, что у Милены не было подруг. Она не висела часами на
телефоне, не бегала по магазинам и не грузила спутника служебными проблемами.
Впрочем, никаких подробностей о месте работы Милы Приходько тоже не знал.
Будущая жена сообщила, что является журналисткой на вольных хлебах, в штате не
состоит, а просто пишет статьи для разных изданий.
И вот теперь, после ее смерти, выяснилось, что у Милены есть
сестра.
Ростислав съездил на Сомовское кладбище, нашел у самой
ограды холмик, засыпанный пожухлыми букетами, увидел табличку с фамилией
Титаренко, фотографию Милены, выпил бутылку водки за помин ее души и… впал в
запой. «Отгудев» месяц, он пришел в себя, огляделся вокруг, познакомился с
новой пассией. Жизнь потекла дальше. К Милене на могилу Ростислав больше
никогда не ходил.
– Женой она мне не была, – оправдывался он сейчас, –
обязательств никаких я не брал, да и сестра у нее есть, небось следит за
могилой. Эх, жаль деньги пропали! Сейчас бы они мне пригодились, сумма была
приличная, в долларах! Я все думал, кто ее спер? Менты, которые тело нашли, или
сестричка родная?
Я спустилась на улицу и, вытащив из кармана куртки сигареты,
пошла к машине. Приходько видел могилу Милены? И погибла она пять лет назад?
Интересно, каким образом Милена ухитрилась воскреснуть и ограбить несчастного
Олега? Сдается мне, хитроумная девица сама организовала собственную кончину,
чтобы не отдавать тугрики. А роль сестры исполняла какая-нибудь очередная ее
знакомая, которой бойкая Мила наплела с три короба.
Я влезла в «Пежо» и включила радио. «Ты знаешь, мама, –
понесся заунывный напев, – он такой, он не такой, как все…»
Я поежилась, голос был въедливый, настырный. Он такой, он не
такой… Вот и Милена такая, да не такая. И могилку себе подготовила! Ладно,
сейчас уже поздно, завтра съезжу на Сомовское кладбище, найду это захоронение,
а там посмотрим, может… И тут ожил мобильный. Ожидая, что это Маруська или
Кеша, я схватила трубку. Но услышала совсем незнакомый баритон:
– Дарья Ивановна?
– Слушаю вас.
– Беспокоит Ильичев.
Я удивилась. Андрон Георгиевич – один из управляющих банка,
в котором мы держим часть денег.
– Что-то случилось?
Андрон Георгиевич замялся:
– Можете сейчас подъехать ко мне в офис?
– Да, но…
– Извините, по телефону не могу.
В полном недоумении я развернула «Пежо». Что за неприятные
новости приготовил мне Ильичев? Его банк больше не кредитоспособен? Хочет
объявить о банкротстве? Конечно, это неприятно, но не смертельно. Львиная часть
наших средств размещена в Швейцарии. Кто-то подобрал код и снял через банкомат
некую сумму с моего счета? Ладно, беспокоиться зря не стану. Ясно одно, речь
идет о радужных бумажках, которых у нас много, впрочем, и когда их было мало,
из-за денег мы не расстраивались.
В относительно спокойном расположении духа я добралась до
банка, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж, где расположен
роскошный кабинет Ильичева.
Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил:
– Чай? Как всегда – с лимоном?
– Лучше будет, если вы сразу приступите к делу. Впрочем,
кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы банкрот?
Ильичев поперхнулся и замахал руками:
– Господь с вами! Дело в другом.
– В чем же?
Он замялся:
– Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год, и смею
вас заверить, второго такого клиента у нас нет: неконфликтного, некапризного…
– Можете не продолжать, сама знаю, что я замечательная во
всех отношениях особа.
– Бога ради, простите, если совершаю бестактность, –
продолжал выписывать кренделя Ильичев, – в общем…
Он щелкнул рычажком. Один из телевизоров, стоящих у стены,
ожил, его экран замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.
– Узнаете? – спросил Ильичев.
Я кивнула:
– Конечно, это ваша VIP-гостиная, я всегда там ожидаю
большую сумму.
– Да не про помещение речь, – внезапно потерял свою
приторную вежливость управляющий, – на кресло поглядите, то, которое в углу!
Я всмотрелась в экран и постаралась сохранить спокойствие.
– Машка! Там сидит моя дочь!
– Вот, – утирая пот со лба безукоризненно белым платком,
сказал Ильичев, – поэтому я и позвонил.
Я слушала его рассказ, чувствуя, как меня охватывает
тревога.
Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни
больше ни меньше как… двести тысяч долларов. Девочку здесь отлично знали, ее
карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор
Маруська снимала не более пятисот «американских рублей». С вежливой улыбкой
клерк сказал:
– Прошу вас подняться в VIP-гостиную и подождать, пока
подготовят эту сумму.
