– Какое ужасное слово! Стандартные! Вижу сразу колонну
солдат, одетых в униформу! Дверь лучше убрать!
– Вообще?
– Да, так создастся целостность пространства, в здание
ворвется свет, появится воздух…
– Мы и с дверью никогда не задыхались в столовой, –
возразила я, – и потом, если ее убрать, будет сквозняк.
– Ерунда, – отмахнулся дизайнер, – жизненное пространство
должно быть пронизано светом, иначе у людей может возникнуть клаустрофобия.
Дима и Паша, разинув рты, слушали дизайнера, а тот токовал,
словно глухарь весной на залитой солнцем опушке.
– Шкафы в холле нужно переделать.
– Вы уверены? – попыталась я спорить. – Они очень удобные.
Кирилл Анатольевич сморщился и парировал:
– Что более комфортно: тапки или узкие лодочки на шпильках?
– Естественно, тапки, – ответила я.
Дизайнер повернулся к Диме:
– Вот, учись разговаривать с клиентами. К каждому можно
ключик подобрать! С женщиной лучше общаться на простом, понятном ее разуму
языке. Стоило заговорить об обуви, как хозяйка сразу все поняла.
Я не успела возмутиться, потому что Кирилл Анатольевич вновь
обратился ко мне:
– Вы правы, растоптанные домашние шлепанцы позволяют нам
отдохнуть, но разве вы наденете их на прием, под вечернее платье, ну?
– Нет, – ответила я, чувствуя себя полной дурой.
– Вот! – воскликнул дизайнер. – Так и со шкафами. Холл – это
парадное платье, гардероб – туфли. Я доходчиво объяснил?
– Ну, в общем…
– Двери повесим стеклянные!
– Нет!!! – сурово отрезала я. – Никто из домочадцев никогда
не кладет вещи аккуратными стопками, и, войдя в дом, первое, что мы увидим, это
гору из спутанных шарфов, шапок и перчаток.
– Поддержание порядка не моя забота, – нахмурился дизайнер,
– и вообще, уже поздно, все заказано и оплачено.
– Кем? – безнадежно спросила я.
– Вашей невесткой.
– Ольга согласилась на прозрачные шкафы в холле?
– Она выбрала концепцию, детали не касаются хозяина, – гордо
заявил Кирилл Анатольевич, – дай людям волю, они испортят идеальный интерьер,
поставят дурацкие велюровые диваны, повесят хрустальную люстру, втащат
кресло-качалку, а в центре водрузят стол и двенадцать стульев.
Я поперхнулась. У нас как раз до недавнего времени в
столовой стоял именно такой гарнитур, и все были очень довольны.
– Современный человек не должен жить в пещере, – завершил
дизайнер.
– И какую же концепцию выбрала Ольга?
– Дом, полный радости и света.
Да, звучит неплохо, боюсь только, что Заюшка и Кирилл
Анатольевич подразумевают под радостью и светом разные вещи! Я собралась было
решительно заявить: «Стеклу в холле не бывать!», но тут раздались топот и крик:
– Летит, летит!
Я выбежала в прихожую. У входной двери маячил Генри с
ноутбуком. Он походил на сумасшедшего – волосы всклокочены, глаза горят мрачным
фанатическим огнем, футболка помята, брюки не застегнуты, на ногах вьетнамки…
Длинную палку с коробочкой на конце орнитолог выставил перед собой и повторял:
– Летит, летит…
– Кто? – серьезно спросила я.
– Гусь, – завопил Генри, одной рукой пытаясь сунуть мне под
нос компьютер, – вот он, приближается! Сейчас я его поймаю. Всем стоять!
Молчать! Не двигаться!!!
Кирилл Анатольевич испуганно юркнул в столовую. Дима хотел
было последовать его примеру, но Генри приказал:
– Бери сачок!
– Какой? – пискнул прораб.
– Вон, у стены.
Парень покорно взял шест, украшенный проволочным мешком.
– Делать-то что?
– Летит, летит, – подпрыгнул орнитолог, – приближается,
миленький! Боже, это же Нобелевская премия!
Я с сомнением покосилась на гостя. Неужели столь престижную
награду могут дать за поимку водоплавающего?
– Значит, так, – скомандовал Генри, – сейчас он приблизится
и позвонит!
– Гусь? – ошалело спросил прораб.
– Должен же он попасть в дом, – как ни в чем не бывало
заявил безумец.
Я оглянулась в поисках телефона. Машка была права, еще вчера
следовало вызвать доктора.
– А за фигом ему парадное, – неожиданно сказал всегда
молчавший Паша, – он в окно влетит.
– Все закрыто, – прошипел Генри, – будет вам спорить.
Времени нет. Дима, бери сачок, и мигом – хоп, и на него опустишь! Дарья, держи
ловушку.
Потом он ткнул пальцем в Пашу:
– А ты по моему приказу откроешь дверь.
– Все готовы?
Не понимая почему, я послушалась и схватила большую клетку,
стоявшую на полу.
– Ну, – забормотал Генри, – вот, вот, уже рядом.
Со двора послышался шум мотора.
– Он чего, на машине катается? – шепотом спросил Дима.
– Кто? – так же тихо поинтересовалась я.
– Гусь, – вздохнул прораб.
– Тишина, – взвизгнул Генри, – вот так! Давай, давай, дверь,
сачок, клетка!!! Раз!!!
Паша долбанул по дубовой панели ногой. Дима не подвел и
мигом опустил сачок на фигуру, замаячившую на пороге. Я, заразившись общим
энтузиазмом, ринулась вперед, открывая на ходу проволочный ящик.
– Что за черт, – возмущенно завопил Дегтярев, пытаясь стащить
с головы сачок, – совсем с ума посходили! Дарья! Это ты придумала шутку!
– А где гусь? – растерянно спросил Генри, пялясь на
разъяренного полковника. – Может, на крыльце?
Я освободила толстяка от сачка.
Генри кинулся в сад.
– Чем ты тут занимаешься? – пыхтел Александр Михайлович. –
Обалдеть можно! Ты, Дима, меня почти до смерти напугал.
– Здрассти, – растерянно заявил прораб, – то есть, простите,
я не хотел. Вашего друга послушался, честно говоря, боюсь с психом спорить, еще
обозлится!
