– Откуда вы взяли конверт с долларами?
Соня покраснела так, что губы ее слились по цвету со щеками.
– Какой конверт? – прозаикалась она. – Я ничего не знаю!
Я пару секунд молча смотрела на нее, потом вынула кошелек,
вытащила сто долларов и тихо сказала:
– Сонечка, вы не сделали ничего плохого, мне просто надо
знать, кто вручил вам деньги.
Почтальонша уставилась на зеленую купюру, потом тоже очень
тихо спросила:
– Это мне?
– Да, – кивнула я, – если расскажете, как было дело.
– Не знаю, деньги-то какие огромные, – покачала головой Соня,
– я так объясню, бесплатно. Муж ваш постарался.
– Да ну? – фальшиво изумилась я. – Давайте-ка поподробней!
Соня облокотилась на подоконник и начала рассказ. Вчера она
подошла к подъезду, где живет Ленка, около половины восьмого, но не успела
открыть тяжелую дверь, как была остановлена мужчиной.
– Вы почтальон? – спросил он.
Соня кивнула.
– Сделайте одолжение, – попросил мужик, – положите в ящик
сто двадцатой квартиры этот конверт.
Почтальонша испугалась:
– Ни за что. Мало ли чего там внутри!
– Да вы не пугайтесь, – улыбнулся мужик, – там всего лишь
деньги.
Он раскрыл конверт, и Соня увидела доллары.
– Жена моя бывшая там живет, – грустно объяснил он, – ушла,
дверью хлопнула и сына забрала. Гордая слишком, алименты не берет. Пытался ей
деньги давать, назад швыряет. Вот, думаю, конверт придется ей принять, ну не
станет же его в подъезде бросать.
Честно говоря, объяснение выглядело не слишком убедительно,
но Соня – женщина недалекая, больше всего на свете она любит любовные сериалы.
Поэтому она взяла конверт и, получив сто рублей за услугу, положила его в
железный бокс. Вот если бы ее попросили вынуть из ящика конверт с деньгами, то
Соня никогда не пошла бы на такой шаг, а отчего не положить? Ведь она ничего не
забирает, а прибавляет!
– И как этот мужчина выглядел?
Соня наморщила лоб.
– Да обычно, в куртке такой черной и брюках.
– Лицо помните?
Она насупилась:
– Волосы темные, вьются слегка, длинные, уши прикрывают.
Я почувствовала легкий озноб. Олег тоже был темноволосым, и
волосы у него вились, но не мелкими кудряшками, а лежали красивой волной. И он
любил, когда пряди спускались ниже мочек. Балетные часто носят длинные волосы,
но у Олега имелась на то особая причина. На виске у него было родимое пятно.
Приятель стеснялся отметины и, как мог, прикрывал ее.
– Глаза карие, – перечисляла Соня, – большие такие, под ними
синяки. Я еще подумала, на больного похож!
Мне стало нехорошо. Темные круги под глазами у Олега были с
детства. Его бабушка в свое время обежала чуть ли не всех московских педиатров,
требуя от них ответа на вопрос, почему у ее внука такой болезненный вид. Но
медики только качали головой. Никаких недугов у Олега не было, с нагрузкой в
балетном училище он справлялся легко, даже насморк не цеплялся к Гладышеву. Вся
Москва в метро чихала и кашляла, а он спокойно ходил без шапки в самый сильный
мороз. Просто у него была очень тонкая кожа вокруг глаз, вот сосуды и
просвечивали. Кстати, в подростковом возрасте предприимчивый Гладышев часто
пользовался этим обстоятельством. Приходил домой и валился на диван с книжкой,
но тут, как правило, появлялась бабушка и, потряхивая поводком, говорила:
– Олежек, Кара хочет гулять!
Гладышев откладывал томик, тяжело вздыхал и уныло отвечал:
– Сейчас, бусенька, только дух переведу, что-то голова
кружится.
Старушка бросала взгляд на бледное лицо внука с огромными
синяками под нижними веками и поспешно сама собиралась на улицу, приговаривая:
– Отдыхай, детка, ты и впрямь ужасно выглядишь!
– Куртка на нем была, – продолжала Соня, – черная, а может,
темно-коричневая, кожаная. Я плохо разглядела, хоть перед подъездом горит
фонарь, да вокруг-то темно, восемь вечера, февраль, самая ночь… Вроде джинсы у
него еще из-под нее виднелись.
Я молча слушала почтальоншу, пытаясь справиться с тревогой,
змеей вползавшей в душу. Олег всегда предпочитал короткие куртки и джинсы любил
больше любой другой одежды.
– Приятный такой мужчина, – продолжала Соня, – стройный,
наверное, бывший военный.
– Отчего вы так решили? – удивилась я.
– А спину ровно держит, – пояснила она, – словно палку
проглотил. Сейчас все скрюченные да скособоченные ходят, а этот прямой, будто
накрахмаленный, и голова как на подносе, подбородком вверх. Видать, себе цену
знает! Ну чего? Похож на вашего бывшего? Что же вы от такого симпатичного
мужика ушли, да и при деньгах он, очевидно! Вот бы мне такой попался!
Это Олег! Полуграмотная почтальонша очень четко описала
осанку человека, профессионально занимающегося танцами. Абсолютно прямой
позвоночник, лопатки почти сведены вместе, и высоко поднятая голова. Когда всю
свою жизнь проводишь в танце, это не может не отразиться на осанке.
Значит, Гладышев отчего-то решил бросить Ленку и ребенка.
Теперь понятно, почему он испарился вместе с паспортом. Хотя странно… Ведь его
искали… Ну и что? Машину тоже объявили в розыск, и результат? Она стояла
совершенно спокойно в самом центре города, и никто даже ухом не повел, так бы и
сгнил автомобиль, не пройди мимо противная Нинка Расторгуева! Скорей всего,
Олег уехал из Москвы. Впрочем, нет, в гигантском мегаполисе очень легко
затеряться. Небось снял квартиру в другом районе и живет себе припеваючи. Но
почему? Конечно, чужая жизнь потемки, однако со стороны казалось, что семья
Олега и Ленки на редкость крепкая. Никакой корысти, женясь на Ленке, Олег не
преследовал – у нее богатых родственников нет, а материальное положение Ленки
на момент брака с Гладышевым было просто аховым. Когда Олег впервые привел к
нам в дом Лену, еще до свадьбы, на ней была тоненькая курточка из дешевой синтетики.
Это в январе-то! Она стянула в прихожей одежонку на рыбьем меху и быстро
сказала:
– Мне всегда так жарко, что мех я не ношу. Висит норка в
шкафу, только пылится!
Я посмотрела на ее красный нос, покрытую мурашками шею и не
поверила.
