Он улыбнулся и кивнул. Помахал мне рукой.
И уже отворачивался, но, прежде чем успел дематериализоваться, я позвал его:
— Подождите, мистер Хичкок.
Он вновь посмотрел на меня.
— Вы не… я хочу сказать, умерли вы не здесь, так?
Он поморщился и покачал головой. Не здесь.
— Вы когда-нибудь бывали в Роузленде при жизни?
Вновь он покачал головой.
— В те времена вы вели какие-то дела со студией Константина Клойса?
Он кивнул, но его лицо перекосило от злобы.
— Как я понимаю, работать с ним вам не понравилось.
Мистер Альфред Хичкок сунул два пальца в рот, словно хотел вызвать рвоту.
— И вы здесь не из-за него?
«Нет».
— Вы здесь из-за меня.
«Да».
— Я польщен.
Он пожал плечами.
— Только позвольте мне вытащить отсюда ребенка. Потом мы встретимся. Была такая голливудская шутка. Не очень хорошая.
Он улыбнулся, как добрый дедушка. Я подумал, что он мне понравится, при условии, что я проживу достаточно долго, чтобы получше его узнать.
Он вновь помахал мне рукой.
Я проехал футов сто по лощине, пока нашел подходящее для подъема место. Оглянулся, но мистер Хичкок уже ушел.
Я поднялся на гребень и начал спускаться, когда пришлось резко затормозить: со следующего гребня колонной по одному шли четыре урода.
Хотя я уже начал к ним привыкать, все равно выглядели они более чем странно, существа, вышедшие из бредового сна, вызванного тропической болезнью, возникшие в разуме, крепко сжатом потной рукой малярии. Они казались бы уместными в мире с желтым небом, но не в Роузленде, поместье, которое иной раз само казалось творением горячечного сна.
Электродвигатель работал бесшумно, свиноприматы целенаправленно куда-то двигались, уж не знаю, где они решили сотворить очередную гадость, поэтому затеплилась надежда, что они меня не заметят. Заметили. Остановились и повернулись, чтобы посмотреть на меня.
Я крутанул рулевое колесо направо, намереваясь развернуться на сто восемьдесят градусов и развить максимальную скорость. Электромобиль не сдвинулся с места. Аккумулятор сдох.
Глава 32
Уроды увидели меня, но это не означало, что они сочтут меня достаточно важной особой и отложат свою миссию для того, чтобы оторвать мне голову. Если моя голова кому-то и нужна, то исключительно мне. Татуировок нет, колец в носу или золотых зубов тоже, так что ее не сочтешь достойным трофеем.
Эта команда не включала гротескно деформированных особей с неуклюжими конечностями. Все соответствовали высочайшим стандартам их чудовищной породы, и каждый мог получить высший приз на следующем конкурсе, проводимом на острове доктора Моро.
Они выглядели более организованными и целенаправленными, чем предыдущая группа. Не тащились толпой по гребню холма, а быстрым шагом шли колонной по одному, напоминая небольшое армейское подразделение. Более того, каждый держал в правой руке оружие — топор, с лезвием с одной стороны головки и молотком — с другой. Одинаковое оружие и длинная — с фут — полоска красной материи, свешивающаяся с левого уха каждого, однозначно указывали, что это маленькое племя внутри большого.
Возможно, их отправили в разведку или для выполнения какого-то конкретного задания, а время истекало. А может, в Свиновилле подошло время ленча, и в корыто уже вылили помои. В таком случае эти крепкие молодые ребята хотели бы попасть туда пораньше, до того, как все лучшее сожрут жадные сородичи.
Сидя в мини-пикапе, я изо всех сил раздувал свой оптимизм, пока он не стал больше, чем шины низкого давления. Но холодный пот на лбу и ладонях показывал, что моя уверенная улыбка — фикция.
Через лощину я смотрел на эту четверку, пытаясь не выказывать страха. Они смотрели на меня и, вероятно, почувствовали себя оскорбленными тем, что я не выказывал страха.
Если подумать, как зачастую трудно двум людям одной национальности, вероисповедания и живущим по соседству понять мнение другого и жить в гармонии, вам станет ясно, почему эта встреча не могла закончиться объятьями и заверениями в вечной дружбе.
Четыре урода двинулись одновременно, спускаясь в лощину, которая разделяла их склон и мой. Они не побежали, шагали медленно, но не колонной по одному, а в ряд.
Возможно, их сдержанность, столь отличная от суеты и ярости, свойственных другим представителям их стаи, означала, что они не руководствуются ненавистью, что они не любят насилие ради насилия, а потому открыты к диалогу и компромиссу.
Я вылез из-за руля и встал рядом с мини-пикапом.
Когда четверка миновала половину склона, они принялись синхронно размахивать топорами: вперед, назад, вперед, назад, вперед и полный круг; вперед, назад, вперед, назад, вперед и полный круг…
Надежда, что удастся найти точки соприкосновения, таяла, и я вытащил пистолет. Хотя стрелковое оружие не любил, пожалел, что калибр патронов 9 мм, а не больше.
«Беретта» казалась более чем адекватным оружием, пока я не остался без колес, на открытой местности, против четырех свиноприматов, да еще в ситуации, позволяющей хорошенько их рассмотреть. Рост каждого превышал шесть футов при весе в триста фунтов. Их коленные и бедренные суставы и позвоночник очень уж напоминали человеческие, так что ничего комичного в их движениях я не усматривал. Ну ничем они не напоминали мне Поросенка Порки. Стопы и кисти заканчивались пальцами (в том числе длинными большими), а не раздвоенными копытами, хотя мне показалось, что ногти у них темно-коричневые и ороговевшие, заостренные на концах, как когти, с тем чтобы вспарывать плоть.
Я бы предпочел убежать, а не противостоять им, но сомневался, что сумею оторваться от них. Конечно, весил я меньше, мог похвастаться гибкостью тела и вроде бы мог бегать быстрее. Но дикие кабаны способны развивать скорость тридцать миль в час. Я не знал, достаточно ли много в этих тварях от свиньи, чтобы бегать так быстро, но прекрасно понимал, что сам не могу похвастаться скоростью кабана.
Когда они спустились со склона и пересекали заросшую травой лощину, я один раз выстрелил в воздух. Теперь-то, понимаю, что тратить пулю на предупреждающий выстрел в той ситуации столь же глупо, как осуждающе грозить пальцем нависшему над тобой гризли.
Я надеялся отогнать их, потому что убивать не хотелось, пусть даже у них могло возникнуть желание — о чем миссис Теймид очень образно рассказала безымянному мальчику — несколько раз трахнуть меня перед тем, как сжевать мое лицо.
Поскольку они не замедлили шага, продолжая пересекать лощину, я ухватился за рукоятку пистолета обеими руками, согнул ноги в коленях, взял на мушку крайнего справа урода и выстрелил пять раз.
