– Да, – кивнула я, – берешь три куска сахара,
посыпаешь чайной заваркой, побольше, ложки две, кладешь в ситечко, обливаешь
крутым кипятком и мгновенно пьешь. Гарантированно мигрень отступает, но только
если у вас пониженное давление. Гипертоникам использовать это средство никак
нельзя, может начаться криз.
– Правильно, – одобрил Дегтярев, – танин плюс
сахар, и вы летаете, как на реактивной тяге. Людям с нарушениями сердечного
ритма тоже не посоветую пить крепкий чай, этот напиток более коварный, чем
кофе, а в модном ныне зеленом чае танина больше, чем в традиционном.
– Ну и к чему ты прочитал мне эту лекцию? –
поинтересовалась я.
Дегтярев крякнул:
– Серебряные чашки изнутри были покрыты ровным слоем очень
хитрого яда, настолько редкого, что наш эксперт сначала стал в тупик, но потом
все же разобрался. Отрава активизируется только тогда, когда на нее попадает
чай. К воде, кофе, соку, компоту она безразлична. Все дело в танине.
Вступая в реакцию в общем-то с безобидным веществом, он мгновенно
трансформируется в смертельную отраву. Названия у этого яда нет, это, так
сказать, эксклюзив!
– Разве можно сложить два неопасных для жизни ингредиента и
получить яд? – недоверчиво спросила я.
– Элементарно, – кивнул Александр Михайлович, – у
тебя в школе что было по химии?
– Слабая тройка, поставленная учителем по фамилии Трякин из
чистой жалости.
– Оно и видно, – усмехнулся Дегтярев. – Если
взять, к примеру, самую обычную марганцовку, очень полезное обеззараживающее
средство, и смешать с… не буду говорить тебе с чем, а то еще попробуешь. Ну еще
с одним очень полезным, копеечным лекарством, то раздастся такой взрыв!
Никакого пластида не надо, разнесет полдома в Ложкине. У вас что, на
уроках учитель химии никаких фокусов не показывал? Наш так без конца. Возьмет
одну пробирку с прозрачной жидкостью, потом другую с желтой, смешает,
получается ярко-красный раствор, и дым начинает валить. Очень мне эти
превращения нравились!
Я промолчала. В школе на уроках химии, сообразив,
что никогда, даже под страхом смертной казни не сумею разобраться в этом
предмете, я спокойно читала на самой последней парте Дюма и Вальтера Скотта.
– Концентрация яда, его сила, – закончил
полковник, – зависит от количества танина, грубо говоря, от крепости чая.
Вы с Зайкой не любите «густой» напиток, поэтому долили в чашки кипяток, что в
конкретном случае и спасло вас, дело обошлось реанимацией. А Андрюша
всегда пил только неразбавленную заварку, почти черного цвета, это его и убило.
Вика отлично знала, что муж на дух не переносит кофе, он всегда употреблял
только чай, разве нет?
Я молча переваривала информацию. Это правда. Андрей не
терпел ничего, содержащего даже намек на кофе. Он никогда не пил ликер
соответствующего вкуса, не лакомился конфетами с кофейной начинкой, его
передергивало от кофейного мороженого.
– Ну и что? – пробормотала я.
– А то, – сердито заявил Дегтярев, – Вика
покрыла чашки ядом и налила туда чай, надеясь на то, что отравление спишут на
торт.
– Но почему же она остальным подала кофе в другой посуде?
Логично было бы использовать остальные серебряные чашки.
– А вот и нет, – рявкнул полковник, – чашек
шесть! Убийца перестраховалась, подумала, что яд может и не подействовать,
придется повторить «угощенье» – взять чистую чашечку и еще разок поднести
чай мужу. Ей нужна была «чистая» посуда с ядом!
– А если бы все выпили чай? – не успокаивалась я.
– Если бы да кабы, – обозлился Дегтярев, – Кеша
предпочитает кофе! Вика же это знает.
Глава 4
Ночью мне не спалось. Повертевшись под одеялом, я встала,
открыла окно, навалилась на подоконник и стала курить, старательно выпуская дым
наружу. Было тепло, непривычно тепло для московского июня. Сирень буйно цвела,
распространяя замечательный аромат.
Вика отравила Андрюшку, а заодно для вящей убедительности,
чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в случайности произошедшего,
чуть было не отправила на тот свет и меня с Зайкой. Разум отказывался этому
верить.
После того как Дегтярев изложил цепь событий, я задала
совершенно разумный вопрос:
– Зачем Вике убивать своего мужа? Жили они хорошо, Андрюшка
ни в чем не отказывал любимой жене. Она свободно распоряжалась его деньгами,
получила наконец возможность возиться в собственном саду. А Вика обожает
грядки, клумбы. В ее крохотной московской квартирке каждый свободный
сантиметр пространства мигом занимался горшком, из которого торчали либо
колючие кактусы, либо какие-нибудь метелки. Викуля даже отрезала верхушку
ананаса и посадила.
Дегтярев выслушал мою пламенную речь и ответил:
– Знаешь, очень часто мы абсолютно не знаем наших друзей.
Что ты можешь сказать о Вике?
Я призадумалась:
– Ну… жила вместе с мамой, в отличие от нас всех не
торопилась замуж, работала преподавательницей.
– У нее были любовники?
Я покачала головой:
– Нет. Вика все время проводила с матерью. Мы с Галкой
Мамлеевой сто раз пытались познакомить ее с женихами, но Столярова
отказывалась, усмехаясь, говорила: «Мне и так хорошо». А потом, когда ее
мать умерла, Викуля вообще осталась одна!
Тут я внезапно сообразила, что на самом деле ничего не
слышала о личной жизни пусть не подруги, но близкой приятельницы. Похоже,
Дегтярев прав, что мне известно о Вике? Она любит цветы, предпочитает жить на
свежем воздухе, ранее избегала мужчин… ну и все.
– И как ты отнесешься к тому, если я скажу, что у
Виктории имелся любовник? – спросил Дегтярев. – Женатый мужчина,
Сергей Прокофьев? Этим отношениям много лет, и они были совершенно
бесперспективны.
Я обомлела:
– Любовник? У Вики? Женатый мужик?
Дегтярев кивнул:
– Да, они скрывали свою связь весьма успешно. Виктория после
нескольких лет тайных свиданий поняла, что ничего хорошего ее с Сергеем не
ждет, и разорвала отношения. Она вышла замуж за Андрея, прожила с ним год и
тут…
– Что еще? – безнадежно спросила я.
Перед глазами неожиданно возникла странная картина. Смущенно
улыбающаяся Вика сидит на берегу озера, а Александр Михайлович, сопя от
напряжения, привязывает к ее ногам огромные булыжники, на которых аршинными
буквами написано: «Неопровержимые доказательства». Сейчас он толкнет мою добрую
знакомую в спину, и она без вскрика утонет.
