– Куда? – не выдержала я. – Кто? Зачем?
– Меня арестовали.
– Тебя? – подскочила я. – За что?
– За убийство Андрея, – тоном, лишенным всяких эмоций,
сообщила Вика, – очень прошу, найми мне адвоката. Спасибо. Извини, но
больше мне обратиться не к кому.
Из трубки полетели частые гудки.
– Ну, как самочувствие? – прогудел, входя в дом,
полковник. – Думается, теперь вас не скоро потянет на сладкое!
Но мне было не до собственного состояния здоровья.
– Вику арестовали, – налетела я на Александра
Михайловича.
Тот вздернул брови:
– Какое обвинение ей предъявили?
– Убийство Андрея. Немедленно узнай подробности.
– Главное, не вопи! – рявкнул Дегтярев.
Я послушно замолчала и пошла в ванную. Вот уж бред так
бред! Вика последний человек в этом мире, которому бы пришла в голову идея
убить Андрея. Она совсем недавно обрела семейное счастье, дом и очень ценила
то, что получила устойчивое материальное положение и статус замужней дамы.
Произошла чудовищная ошибка, но, скорей всего, уже завтра Викулю с извинениями
отпустят.
– Ты что там делаешь? – спросил полковник.
Я распахнула дверь:
– Умываюсь, а что?
Александр Михайлович молча посмотрел на меня, потом сказал:
– Ты сядь.
Было в его голосе что-то такое, мрачно-серьезное, от чего я
обрушилась на унитаз и покорно ответила:
– Уже сижу.
– Лучше, если ты пройдешь в спальню и устроишься в
кресле, – велел Дегтярев, – мне не нравится общаться с человеком на
толчке!
Я быстро переместилась в указанном направлении.
– Ситуация непростая, – заявил приятель, – сама
посуди: люди пили чай и кофе, ели торт. Двое из них отравились до такой
степени, что оказались в больнице, а третий умер. Но с остальными-то ничего не
случилось: ни со мной, ни с Маней, ни с Кешей, а тортиком лакомилась вся
компания.
– Ну, случается такое, – тихо сказала я, – мы ели
с одного бока, вы с другого. Наша часть оказалась испорченной.
– А вот у сотрудников правоохранительных органов
возникло иное предположение.
– Какое?
– Те, кто остался здоров, вкушали кофе из фарфоровых чашек,
заболевшие напились чаю из нового серебряного сервиза.
– И что? – не поняла я. – Какая связь между
кофе, чаем и тортом с сальмонеллезом?
– Никакой!
– Тогда в чем дело?
– Чашки из нового сервиза были тщательно проверены, и…
– Ну, – поторопила его я, – говори скорей.
– И в каждой нашли следы яда.
– С ума сойти! – заорала я.
– Ага, – кивнул Дегтярев, – если бы Машка, Кешка и
я решили откушать чаю, мигом бы попали в лучшем случае в реанимацию, ну а в худшем –
на кладбище.
– Но при чем тут Вика?
– Похоже, это она положила отраву в чашки.
– Но зачем?
– Хотела убить Андрея.
– А мы при чем?
– Ни при чем, – мрачно ухмыльнулся Дегтярев, – она
думала представить дело как несчастный случай: поели несвежий тортик, и все.
Когда один травится – подозрительно, а если это происходит с компанией, то
больше похоже на банальный несчастный случай.
Я заморгала глазами. Вот уж бред!
– Есть еще один момент, – протянул полковник и
замолчал.
– Какой?
– Я тоже сидел за столом, помнишь сей факт?
– Конечно, у меня с памятью полный порядок.
– Так вот, – продолжил Дегтярев, – отчего Вика
подчеркнула, что из нового сервиза нельзя пить кофе?
– Она же объяснила: чашки могут от этого напитка
испортиться!
– Каким же образом? – поморщился полковник.
– Ну, – растерялась я, – потемнеть слишком сильно
или… не знаю. Ей так старушка сказала, продававшая сервиз.
– Не о старушке речь, – отмахнулся приятель, – ты
мне про чашечки растолкуй, отчего в них нельзя налить кофе?
– Понятия не имею, – покачала я головой. – Мне
вообще-то больше хотелось в тот вечер кофе, но я решила выпить чаю, чтобы
Викушу не расстраивать, уж очень ей не терпелось обновить посуду.
– Да, – кивнул полковник, – сразу было видно, что
Виктория Сергеевна страстно желает подать в серебряных чашках чай, именно чай и
ничего, кроме чая!
Я уставилась на полковника. Дело плохо! Если Александр
Михайлович начал величать кого из близких знакомых по имени-отчеству, значит,
он считает его человеком, преступившим закон.
– Так почему именно этот напиток? – вопрошал Дегтярев.
– Говори, – мрачно потребовала я, – ведь ты знаешь
ответ!
– Вроде, – кивнул он, – ну-ка скажи, что тебе
известно о чае, а?
Я слегка растерялась.
– Растет в Индии, на Цейлоне, в Китае, Грузии, может, еще
где. Многолетний кустарник, листья которого собирают руками, из-за чего резко
повышается стоимость чая. Срывают лишь верхние то ли два, то ли три
листка, только из них получается настоящий чай. Затем сушат, скручивают…
– Не об этом речь, – покачал головой полковник.
– А о чем?
– Чай отнюдь не такой невинный напиток, как принято
считать, – начал рассказывать Дегтярев, – отчего-то люди полагают,
что кофе бодрит, а чай успокаивает, и спокойно пьют его на ночь, а потом
вертятся до утра в кровати, не понимая, почему от них ушел сон. В чае
содержится танин, вещество, по своим возбуждающим качествам более сильное, чем
кофеин. И если в продаже имеются декофеинизированные зерна, то бестанинной
заварки пока не существует. Чай намного сильнее кофе, и им категорически
запрещается запивать лекарства. Знаешь почему?
– Нет.
– Танин очень быстро вступает в реакцию с разными
веществами. Засунешь в ротик таблеточку аспирина, запьешь ее чаем и получишь
совсем не тот эффект, на который надеешься. Танин ослабляет действие анальгина,
плохо сочетается с антибиотиками и большинством сердечных препаратов. Кстати,
вот ты любишь всем рассказывать, что изобрела замечательное средство от
головной боли!
