Никто не обратил внимания на высказывание Лариски. Госпожа
Лосева обожала говорить с милой улыбкой гадости, Марта позвала ее только из-за
Валеры, с которым у Андрюшки были связи по бизнесу. Гости спокойно пили чай,
вдруг на пороге появилась Валентина с подносом. Она приблизилась к Ларисе и,
как всегда мрачно, буркнула:
– Ваш кофе.
– Кофе? – изумилась та. – Я не просила.
– Значит, не надо?
– Нет.
Валентина стала разворачиваться, чашка съехала с подноса,
темно-коричневая жидкость выплеснулась на нежно-розовый костюм Лариски.
– Ой, дура, – заорала та, – с ума сойти!
– Сейчас, сейчас, – засуетилась Марта, – пойдем
скорей в ванную, застираем.
Короче говоря, вечер у Лариски был испорчен. Валентина молча
стала вытирать ковер, в ее глазах промелькнуло странное, несвойственное
домработнице выражение: смесь злорадства и удовлетворения.
Я бы сразу забыла об этом происшествии, но история
имела продолжение. Часов около одиннадцати я заглянула в ванную покрасить губы
перед уходом и услышала разговор Марты и Валентины, находившихся в кухне.
– Не стыдно тебе? – спросила хозяйка.
– А что? – ответила Валя.
– Ты зачем на Лариску кофе вылила?
– Случайно вышло, простите, постираю ей костюм.
– Не ври, ты нарочно это сделала, я тебя отлично знаю.
– Она про вас гадости говорит, – с несвойственной ей
эмоциональностью воскликнула прислуга, – ишь, разбогатела! Рухлядь! Да вы
красавица! Это Лариска возле вас кулем глядится!
Марта тихонько засмеялась:
– Больше так не делай, мне вовсе даже не обидно.
– Угу, – пробубнила Валентина, – извините, не
сдержалась!
– Умница, – ласково сказала Марта, – и спасибо
тебе, честно говоря, я давно хотела Лариске на голову миску с салатом нацепить.
Но никогда больше не веди себя так.
– Я прямо бешусь, когда вам гадости говорят, –
проронила Валентина.
– Ладно тебе, – смеялась Марта, – брань не камень,
повисит и отвянет!
Смерть Марты Валентина пережила очень тяжело. Хозяйство
по-прежнему содержалось в идеальном порядке, вот только разговаривать Валентина
совсем перестала, отделываясь короткими ответами: «Ага», «Угу», «Сделаю».
Вику она приняла спокойно, продолжала служить верой и
правдой, но полюбить новую хозяйку так, как Марту, не смогла. В комнате у
Валентины появился большой портрет покойной, около которого она каждый день
ставила цветы. Мне показалось, что прислуга горюет намного больше вдовца.
У Андрюшки в кабинете не имелось ни одного снимка трагически погибшей
супруги, однако, учитывая, какими были их отношения в последнее время, это не
странно.
Впрочем, и Валентина стала забывать хозяйку. Несколько
месяцев назад, еще до всех трагических событий, я приехала в «Волшебный лес» и
увидела на столе очаровательные салфетки с мишками и спросила:
– Где взяла? Я тоже такие хочу!
– У Вали спроси, она где-то купила, – ответила
Вика.
Я вошла в комнату к Валентине, увидела ее со спицами у
телевизора, узнала про салфетки и удивленно воскликнула:
– Ты убрала фото Марты?
– Грех это, – тихо ответила горничная, – нельзя
постоянно плакать, покойным – могила, живым – жизнь.
Последняя фраза покоробила меня. Похоже, Марта умерла
окончательно, мертвые живы, пока о них хоть кто-нибудь вспоминает.
Глава 14
Я подъехала к дому и позвонила. Валентина сразу
распахнула дверь.
– Желаете чаю? – тихо спросила она.
Я ощутила резкий приступ тошноты.
– Нет, спасибо, разреши войти, я книгу поищу?
– Да, конечно, – ответила она.
Я прошла в столовую, домработница, не удивившись,
отчего гостья двинулась не в кабинет, исчезла. Пяти минут хватило, чтобы
понять – совочек идеально подходит к сервизу, он помещался в сахарнице,
как родной, совпадал и орнамент.
Я сунула совочек в карман, поднялась наверх в кабинет
Андрея, схватила с полок первую попавшуюся книгу и крикнула:
– Валя!
– Вы меня звали? – спросила горничная, возникая в
проеме двери. – Чаю хотите?
– Нет, – быстро ответила я, – спасибо. Вот, нашла.
Ты вроде в город собралась?
– Да, – кивнула Валентина.
– Могу подвезти, мне тоже в центр.
– Спасибо, – буркнула горничная.
Я подождала, пока она оденется, причешется и запрет
коттедж. Уже выезжая на шоссе, чтобы нарушить тягостное молчание, висевшее в
машине, я сказала:
– Куда же ты теперь?
– На Петровку, – ответила Валя, – номер кабинета
забыла! Ща погляжу, в блокноте записала.
И она принялась рыться в сумке.
– Я не о сегодняшнем дне. Вообще, как жить дальше
станешь?
Валя хмуро уставилась в окно, потом нехотя ответила:
– Позаботились обо мне.
– Кто.
– Так Литвинские, и он, и Марта Германовна, прописали в
коттедже.
– Да? – удивилась я.
Валя кивнула.
– Хозяйка сразу меня определила, только дом построился, и
еще завещание есть.
Я чуть не выпустила руль.
– Какое?
– Марты Германовны, – спокойно пояснила Валентина, –
она мне кучу всего оставила: свои драгоценности, долю земли в «Волшебном лесу»,
часть дома, я ее единственная и полная наследница. Она оформила бумагу как раз
перед своей поездкой в горы и отдала мне со словами: «Нету у меня никого: ни детей,
ни родных, Андрей чужим стал давно, если со мной чего случится, пользуйся,
Валя, одна ты меня на этом свете любишь!»
С трудом преодолевая удивление, я пробормотала:
– Выходит, вы теперь богатая женщина?
Валя кивнула:
– Да, только, что с этим делать, не знаю. Вот пройдет
полгода, продам причитающееся и домой, на Украину умотаю, лихо мне в Москве,
холодно, сыро, я к солнцу привыкла.
– Андрюша-то знал про завещание? – не успокаивалась я.
