Я положил автомат на борт БМП, снял нагрудник и принялся чистить маскхалат от засохшей грязи и налипших колючек. Разведчики заряжали магазины, набирая горстями патроны из «цинков» и наполняли опустевшие мешки россыпью. Им предстояло вновь идти вперед, к следующей заставе. Солдаты работали быстро, дело спорилось, но лица у них были хмурые и испуганные. Так бывает всегда, когда начинаются потери. А как иначе? Вчера вместе ели, вместе курили, шутили. А сегодня одного в морг, двоих в госпиталь. И кто будет следующий — неизвестно!
Пыж громко матерился, поторапливая бойцов.
— Начало движения запланировано через полчаса. Мартын и Молдован, Шлыков, идете первыми, затем я. Гостенков берешь радиостанцию, теперь ты основной связист, — распорядился взводный. — Тарчук, Лямин и Вакула в замыкании. — Солдаты не прерывая работы, слушали и молча кивали головами.
— Замполит, с нами дальше пойдешь или как? — спросил Пыж.
— А я тебе нужен? — усмехнулся я.
— Лишний ствол никогда не помешает. Никифор Никифорыч, если можешь и хочешь, составь компанию! — попросил Николай.
— Хорошо. Сейчас встречусь с комбатом, узнаю его мнение. Сдается, что он будет нами сегодня крайне недоволен, — кивнул я в сторону Василия Ивановича, который с грозным видом надвигался на нас от командирской машины.
Так и получилось. Встреча началась с громкого мата.
— Пыж! Какого х… ты так долго не выходил на связь? Почему станция молчала? Почему Ростовцев за тебя работал?
— Связиста убили, а я был далеко впереди. Лежал под шквальным огнем, — пробормотал, слегка заикаясь, взводный.
— Я не спрашиваю, под «кем» ты лежал и сухие ли у тебя штаны! Все мы были под обстрелом, а не на пляже! Не надо выпячивать свое геройство. Меня интересует: почему не было связи?
— Солдаты растерялись. Рядом со станцией находились молодые ребята, только из учебки. Перепугались, балбесы, — объяснил Николай.
— Я не спрашиваю «почему»! Я требую ответа, отчего не была организована устойчивая связь! — рявкнул комбат. — Я хочу знать, почему на меня орут по очереди Филатов, комдив, командарм, а я не знаю обстановку, не могу доложить! Почему?
— Товарищ майор, я это и пытаюсь вам объяснить! Была такая ужасная бойня! Пекло! У замполита спросите! — оправдывался разведчик.
— Не у замполита, а у старшего лейтенанта Ростовцева! Иногда разрешаю обращаться по имени и отчеству! — оборвал взводного Чапай. — Пора научиться соблюдать дистанцию и субординацию.
— Виноват. Спросите у старшего лейтенанта Ростовцева!
— И спрошу! Ростовцев, за мной! — прорычал Василий Иванович и потянул меня за руку в сторону заставы. Мы отошли к капониру с пулеметной установкой и присели на поваленное дерево.
— Объясни, какого хрена ты оказался с разведвзводом? — понизив голос, спросил комбат, глядя на меня с нескрываемым интересом.
Он достал сигарету, спички, но, сломав подрагивающими руками одну за другой три штуки подряд, бросил это бестолковое занятие. Иваныч вынул из кармана зажигалку и жадно прикурил. Он глубоко затянулся, закашлялся, а затем привалился спиной к стене, пытаясь расслабиться и успокоиться.
— Рассказывай! Почему ты шатался по кишлаку с Пыжом?
— Ну, так получилось! Постоял с управлением, побывал в первой роте, слышу: впереди стрельба. Я ведь и за разведвзвод теперь отвечаю. Связи с ним нет, вот и пробрался к разведчикам. Само собой получилось. Подошел к танку, танк поехал. Я, прикрываясь броней, пошел рядом. Танк стрелял, я стрелял. Танк полз, и я полз. Смотрю — а вот уже и разведка. Связь восстановил и наладил управление, — пересказал я вкратце события прошедшего боя.
Комбат выпустил изо рта клубы дыма и прикрыл глаза. Казалось, он заснул. Сигарета тлела, столбик пепла увеличивался, Чапай молчал, будто задремал. Умолк и я.
— Ну, чего затих, продолжай! — произнес он, не открывая глаз.
— А чего рассказывать… Стрельба, разрывы, обстрел со всех сторон. «Бородатых» — толпы, как тараканов ночью в солдатской столовой. Не счесть! Ужас! Еле отбились! Светлоокова зацепило насмерть или живой? На моих глазах его ранили.
— Когда повезли в медсанбат еще дышал. А что будет дальше — неизвестно, — ответил Подорожник. Он стряхнул пепел в траву, затушил о стену окурок и задумчиво посмотрел в сторону афганского кишлака.
— Товарищ майор, мне с кем дальше идти? Разрешите с разведчиками? — спросил я осторожно.
Подорожник прервал свои размышления и удивленно посмотрел на меня.
— Ты это серьезно? Не шутишь? Никифор, тебя назначили на должность замкомбата, а ты хочешь быть замполитом разведвзвода!
— Ну почему же. В отдельных взводах надо работать? Вот я в них и работаю.
— Хорошо, тогда иди работой с «обозом»! Взвод обеспечения — самая большая клоака батальона. Три прапорщика командуют, еще зам по тылу Головской, а толку никакого, — хмуро произнес Подорожник.
Я замолчал, а комбат продолжил отчитывать меня:
— Ты эти свои анархистские штучки брось! Чтобы я в последний раз видел тебя в драном маскхалате бегающего по кустам.
— Понятно. Переоденусь в новый.
— Опять двадцать пять! Издеваешься? Кстати, знаешь, что майора Степушкина ранило?
— Нет, не знаю. Как это получилось? Сильно зацепило?
— Левое бедро осколком располосовано. Я в люке сидел командирском, а он за башней с радиостанцией примостился. Докладывал в дивизию обстановку и вдруг как заорет! Метрах в пятнадцати мина взорвалась, ее осколок отлетел, и мышцы будто бритвой распорол. Ранило на машине только его одного. Тебе лично приказываю — надеть бронежилет, хватит строить из себя бессмертного!
— Товарищ майор! Проанализируйте, кого и куда сегодня ранило? Двоих бойцов в голову, разведчика в шею, Степушкина в бедро. Какой толк от бронежилета? Только бегать мешает. Башку чем защитить?
— Каску одень! — рявкнул Подорожник и демонстративно нахлобучил на себя обшитую масксетью каску. Как будто для примера.
— А Светлоокову в лоб попала пуля, — продолжал я отговариваться.
— Приделай к ней забрало или стальной козырек. Что хочешь делай, но ходи в каске и броннике. Будь образцом для других! Прекрати пререкаться!
— А ноги? Степушкину ногу распороло.
— Можешь и на ноги, и на яйца защиту прицепить, но приказываю воевать как положено! Выполнять требования командования! С тебя теперь пример должны брать, воспитатель батальона! А пока что ты только непутевый образчик дурных привычек.
Я молча сопел и кивал головой, но выполнять все эти дурацкие требования, конечно, не собирался. Хорошо, что в полусапожках пошел в рейд, не то за рваные кроссовки досталось бы еще больше.
— Так что, можно идти с Пыжом? — продолжал я осторожно гнуть свою линию.
