Все эти старые, никому не нужные вещи представляли собой своеобразный мемориал средней американской семьи, которая во многих отношениях и была самой что ни на есть типичной и обыкновенной.
Веб уже было собрался покинуть чердак, как совершенно неожиданно увидел то, что искал.
Коробка лежала под стопкой принадлежавших его матери книг, представлявших собой собрание трудов давно умерших философов, писателей и мыслителей. Книги были куплены, когда Шарлотта еще была студенткой колледжа. Достав коробку, Веб быстро просмотрел ее содержимое. Плохой был бы он следователь, если бы с самого начала не выяснил, требуется ли ему то, что в ней хранится. Его удивило, что он никогда ее прежде не замечал, хотя провел в этом доме почти всю свою жизнь. Впрочем, в те годы ему бы и в голову не пришло искать что-либо подобное.
Тут он вздрогнул и посмотрел в дальний угол помещения. Он почти готов был поклясться, что в этом темном, скрытом тенью углу что-то шевельнулось. Его рука потянулась к заткнутому за пояс пистолету. Проклятый чердак! Он его ненавидел, хотя и не знал почему. Если разобраться, это был самый обыкновенный чердак и ничего больше.
Забрав коробку с собой, он сел в машину и покатил в мотель. По пути он с мобильного позвонил Перси Бейтсу.
— Отличная работа, Перси, — сказал он. — Не пойму только, куда подевался Бак Уинтерс.
— В последнюю минуту Уинтерс отказался от выступления.
— Понятно. Подстраховался на случай моего прокола в будущем. И заставил отдуваться тебя.
— Я сам вызвался его заменить, когда он отстранился.
— Ты хороший парень, Перси, но никогда не займешь высокого поста в Бюро, если будешь поступать не как нужно, а как должно.
— Ну и наплевать.
— Какие-нибудь прорывы в расследовании есть?
— Мы проследили пулеметы. Украдены с военных складов в Виргинии два года назад. Не скажу, чтобы это нам сильно помогло. Но теперь можно попытаться узнать, какой путь они проделали, пока не оказались в том дворе.
— Есть какие-нибудь новости о Кевине Вестбруке?
— Нет. И никаких новых свидетелей. Такое впечатление, что в том квартале все слепые и глухие.
— Как я понимаю, ты уже побеседовал с людьми, с которыми жил Кевин. Удалось у них что-нибудь узнать?
— Немного. Они его не видели. Как я тебе уже говорил, он там постоянно не жил.
Задавая следующий вопрос, Веб тщательно подбирал слова.
— Выходит, его никто не любил? У него нет ни матери, ни доброй старой бабушки, так?
— Есть там одна старуха. Мы думаем, что она мачеха матери Кевина или что-то в этом роде. Похоже, она сама точно не знает, кем приходится мальчику. Казалось бы, простейший вопрос, а поди ответь на него, когда имеешь дело не с нормальной семьей, а с целой родовой общиной, где отцы сидят в тюрьме, матери числятся пропавшими без вести, братьев поубивали, сестры стали проститутками, а детей подкидывают кому ни попадя. Бабка, похоже, искренне обеспокоена судьбой мальчика, но всего боится и держит рот на замке. Да в том районе все напуганы и отмалчиваются.
— Скажи, Пирс, ты лично видел Кевина до того, как он пропал?
— А что?
— Я пытаюсь восстановить временную цепочку между тем моментом, когда видел его в последний раз, и моментом его исчезновения.
— Восстановить временную цепочку? Мне бы твои заботы, — не без сарказма в голосе произнес Бейтс.
— Да ладно тебе, Пирс... Я не пытаюсь наступать кому-то на мозоль, просто я спас этого парня, и мне бы хотелось, чтобы он выбрался из этой переделки живым.
— Вероятность того, что ребенок остался в живых, очень мала, Веб. Тот, кто его похитил, вряд ли повез его после этого на детский утренник. Мы искали, где только можно. Передали его описание полиции других штатов — даже на канадскую и мексиканскую границу отослали факсы. Непохоже, чтобы похитители остались с ребенком в городе.
— Но если Кевин работал на своего брата, тогда, возможно, он в безопасности. Я хочу сказать, что даже такой негодяй, как Большой Тэ, вряд ли способен пристрелить своего младшего брата.
— Мне известны случаи и почище — да и тебе, Веб, тоже.
— Скажи, ты видел Кевина?
— Нет, сам я Кевина не видел. Он исчез до того, как я прибыл на место. Доволен?
— Я разговаривал с парнями из ПОЗ, которые беседовали с мальчишкой в аллее. Они сказали, что сдали его паре «пиджаков» из отдела расследований ФБР. — Веб решил не передавать Бейтсу слова Романо о том, что фактически «пиджак» там был только один. Хотел узнать, как тот отреагирует.
— Ты наверняка удивишься, если я скажу тебе, что тоже разговаривал с позовцами и узнал от них примерно то же самое.
— Они не смогли назвать мне имена агентов. Надеюсь, тебе с этим больше повезло?
— Рано еще об этом говорить, Веб.
Вебу надоело разыгрывать роль задушевного приятеля Бейтса.
— Нет, не рано, Пирс. Я занимался расследованиями не меньше твоего и знаю, как ведутся такие дела. Если ты не можешь мне назвать имена агентов, стало быть, эти парни были не из ФБР. А это значит, что на месте преступления оказались два самозванца, которые умыкнули у тебя из-под носа главного свидетеля. Между прочим, я мог бы помочь тебе с расследованием.
— Это все твои теории. Это во-первых. А во-вторых, мне твоя помощь не нужна.
— Ты, значит, хочешь мне сказать, что я не прав?
— Единственное, что я хочу тебе сказать, так это то, чтобы ты не вмешивался в расследование.
— Но ведь погибла моя команда!
— Понимаю. Но тем не менее предупреждаю, что, если ты начнешь совать свой нос куда не надо, задавать вопросы и заниматься этим делом на свой страх и риск, я поджарю твою задницу. Надеюсь, я ясно выразил свою мысль?
— Я позвоню тебе, когда раскручу это дело.
Веб отключил мобильник и выругал себя за то, что поссорился со своим единственным союзником в Бюро. Все-таки в общении с начальством ему не хватало деликатности. С другой стороны, нечего было Бейтсу спускать на него собак. А как все хорошо начиналось. Ведь он позвонил Перси только для того, чтобы поблагодарить за выступление на пресс-конференции!
20
Клер потянулась, развела руки в стороны и подавила зевок. Она слишком рано поднялась, а вчера проработала допоздна. Так уж сложилась ее жизнь. Выйдя замуж в девятнадцать лет за школьного приятеля, в двадцать она уже стала матерью, а в двадцать два — развелась. Вспоминать все те жертвы, которые она за последующие десять лет принесла на алтарь медицины и психиатрии, ей не хотелось — слишком их было много. Чего у нее не было — так это претензий к своей дочери, которая только что поступила в колледж. Мэгги Дэниэлс была красива, умна и отлично приспособлена к жизни. Отец не принимал участия в воспитании дочери, когда она была ребенком, поэтому было сомнительно, что она согласится впустить его в свою взрослую жизнь. Клер не могла припомнить, чтобы она слишком уж часто о нем расспрашивала. Похоже, она воспринимала тот факт, что выросла в неполной семье, как нечто само собой разумеющееся. Что же касается Клер, то после развода она редко посещала шумные вечеринки, ни с кем постоянно не встречалась, а через некоторое время и вовсе пришла к выводу, что профессиональная карьера вполне способна заменить личную жизнь.
