Оборвав рассказ на полуслове, Марина Сергеевна вытащила из
кармана халата сигареты и воскликнула:
– Пойдемте на лестницу, покурим.
Мы вышли из комнаты, пробежались по коридору и оказались
около плаката с грозной надписью: «Дымить только здесь, иначе плохо будет. Если
в лабораториях найду кого с сигаретой, премии лишатся все сотрудники. Иванов».
– Лев Николаевич никогда никого не стеснялся, – сообщила моя
собеседница, выпуская струю светло-сизого дыма. – Знаете, есть такая категория
мужчин: на работе скромники, ничего себе не позволяют. Выйдут на улицу и
начинают за каждую юбку хвататься.
Но Воротников не считал нужным скрывать свои романы. И
научные сотрудницы становились его любовницами. Лев Николаевич открыто возил на
своей машине очередную обоже, дарил ей подарки, помогал написать кандидатскую
диссертацию и… менял на новую девочку. Все романы протекали по одному сценарию
и длились не больше полугода. Новоиспеченные кандидатки не оставались в
лаборатории, выпархивали из нее, на их место прибывали новые. Только одна Анюта
Ляпунова верой и правдой служила Льву Николаевичу. Все в институте давно забыли
про то, что у Воротникова и Ляпуновой были когда-то «неуставные» отношения.
Самое удивительное, что супруга Льва Николаевича привечала его любовниц,
принимала их у себя дома, кормила, поила, а когда муж обзаводился новой
пассией, утешала брошенную и помогала ей, в частности, пристраивала на работу.
Майю Михайловну в институте поэтому считали блаженной.
– Детей у них со Львом Николаевичем не было, – тараторила
Марина Сергеевна, – девочек себе Воротников подбирает совсем молоденьких,
двадцатилетних. Может, у Майи Михайловны срабатывал родительский инстинкт? В
чем тут было дело, никто не знал, но, когда Майя Михайловна скоропостижно
скончалась, Лев Николаевич совершенно не изменился. Он продолжал жить в свое
удовольствие. И этого человека решила окрутить Настя Кусакина. Уж она
старалась, – качала головой Марина Сергеевна, – прямо из кожи вылезала, очень
хотелось профессоршей стать. На цырлах перед Воротниковым бегала. Но тот
отчего-то даже не смотрел в сторону красавицы, возил домой не слишком
симпатичную внешне Ларису Яковенко.
Как-то раз Марина Сергеевна отправилась в гости к подруге,
живущей на другом конце города. Приехала в назначенный срок и ткнулась в
запертую дверь. Обозлившись на подружку, Марина Сергеевна позвонила той на
мобильный и сердито сказала:
– В чем дело? Стою у тебя под дверью!
– Мы на пять договаривались, – последовал ответ.
– Еще и вредничаешь! – окончательно вышла из себя Марина. –
Сейчас без десяти пять, извини, что на десять минут раньше заявилась, но я ведь
не самолет, не летаю по расписанию.
– Сейчас без десяти шесть, – вздохнула приятельница.
– С ума сошла! У тебя часы спешат!
– Нет, вчера стрелки переводили, а ты забыла это сделать!
Марина Сергеевна ойкнула. Действительно, вся страна перешла
на летний отсчет времени.
– Ступай в кафе «Лиза», – велела подруга, – подожди меня
там.
Марина Сергеевна пошла по указанному адресу, втиснулась в
тесно набитый людьми зальчик, заказала себе чашечку кофе и увидела… Льва
Николаевича с Настей.
Парочка, поглощенная друг другом, никого не замечала.
Воротников весьма нежно держал девушку за руку, Настя смотрела на профессора влюбленными
глазами. Марина Сергеевна прикрылась газетой и стала с любопытством наблюдать
за чужим свиданием. Лев Николаевич целовал Насте пальчики, та прижималась к
кавалеру. Через некоторое время за Мариной Сергеевной пришла подруга, и ученая
ушла, а Воротников и Кусакина остались.
На следующий день Марина Сергеевна, любопытная, как
большинство сотрудников НИИ, решила продолжать наблюдение, но Лев Николаевич не
выказывал никакого интереса к Насте и после окончания работы посадил к себе в
машину не ее, а Ларису.
– Спрашивается, зачем скрывать роман с Настей? – недоумевала
сейчас Марина Сергеевна.
– Может, профессор стеснялся, – предположила я.
– Господи, – всплеснула руками Марина Сергеевна, – да ему
такое и в голову не придет!
– Я вам не помешала? – раздался голосок, и на лестничной
клетке появилась маленькая, худенькая, если не сказать тощая, женщина
неопределенных лет, одетая в халат, но не белый, а синий.
– Что ты, Анюточка, – проворковала Марина Сергеевна, – какие
у меня могут быть секреты. Кстати, познакомься, это майор из милиции,
расследует дело о том, как погибла Настя Кусакина. Вот поговорите с Анютой, –
обратилась она ко мне, – думается, ей есть что сказать про Настю!
С этими словами Марина Сергеевна швырнула окурок в ящик с
песком и была такова.
Глава 23
Мы с Анютой уставились друг на друга. Следовало начать
разговор, но у меня, как на грех, сильно заболела голова. Чувствуя, как к
мозгам подбирается мигрень, я пробормотала:
– Будем знакомы, Дарья.
– Анюта, – ответила худышка и замолчала.
Я порылась в сумочке.
– Не дадите водички?
– Зачем?
– Хочу лекарство принять, не поможет, конечно, но для
самоуспокоения все равно выпью.
– Что у вас болит?
– Голова. Мигрень. Слышали про такую болячку?
Анюта кивнула.
– Пойдемте.
Комната, куда она меня привела, была просто огромной, глаз
не хватало, чтобы окинуть все помещение. Но в отличие от лаборатории Павла
Николаевича тут ничем не пахло. Анюта вытащила какие-то пузырьки, накапала
разных жидкостей в пробирку, взболтала, потом включила горелку, подогрела
содержимое, следом засунула ее в какой-то утробно гудящий аппарат. Я с
интересом наблюдала за ее манипуляциями. Наконец Ляпунова вытащила стеклянную
трубочку, содержимое которой превратилось из прозрачного в бордово-красное, и велела:
– Выпейте залпом.
– Что это?
– Не бойтесь, коктейль от мигрени.
– Лучше проглочу свой спазган, – испугалась я.
– Он вам не поможет, а это снадобье как рукой боль снимет.
Я заколебалась, очень не люблю употреблять внутрь нечто
непонятное.
– Не бойтесь, – улыбнулась Анюта.
Потом она наклонила пробирку, капнула себе на ладонь и
слизала жидкость языком.
