Инга Федоровна налетела на дочь чуть ли не с кулаками, но
Настя, подняв на нее абсолютно спокойные голубые глаза, сказала:
– Ты, мамочка, очень наивная. Эти педагоги – настоящая
мафия, обманщики и мошенники. Они пообещали, что гарантируют поступление, а
сами, взяв деньги за занятия, ничего не сделали, вот и врут теперь, что я не
ходила к ним. Неужели ты думаешь, что я способна обмануть тебя?
Инга Федоровна заколебалась. Дочь говорила так убедительно!
А главное, девочка совсем не растерялась, не испугалась, что ее уличили, не
заплакала… Может, Настя говорит правду? И Инга Федоровна поверила ей, потому
что очень хотела поверить.
На следующий год она отдала Настю на подготовительные курсы
при институте, заплатив немалую сумму за лекции. Дочь послушно ходила на
занятия. Но после Нового года Инге Федоровне позвонили из учебной части и
сказали:
– Кусакина Анастасия отчислена за непосещаемость. Деньги не
возвращаются.
Инга Федоровна потребовала от дочери отчета. Но та только
спокойно пожала плечами:
– Знаешь, мамочка, в вуз простым людям не попасть, надо
заплатить такие взятки! В институте еще те комбинаторы сидят. Сначала набрали
группы с огромным количеством человек, а потом пошерстили среди родителей. У
кого кошелек потолще, тех оставили, а бедных, вроде меня, отчислили.
– Так мне сказали, что ты не посещала занятий! – возразила
Инга Федоровна.
– Правильно, – кивнула Настя, – к ерунде придрались! Я ведь
пропустила две недели, помнишь? Из-за гриппа.
Инга Федоровна кивнула. Действительно, девочка болела… И
снова мать поверила врунье. С одной стороны, Инга Федоровна была крайне наивна,
с другой – ей очень не хотелось думать, что Настя способна на подлые поступки.
Анастасия осела дома, стало понятно, что высшего образования
ей не получить. Девчонка вставала около часа дня, долго крутилась в ванной у
зеркала, потом говорила:
– Пойду на собеседование, – и исчезала.
Когда она вечером возвращалась домой, мать, естественно,
спрашивала:
– Ну как, устроилась на работу?
– Нет, – вздыхала Настя, – по возрасту не подошла.
Или:
– Там хотят с высшим образованием.
Причины не менялись, в основном работодатели хотели видеть в
своих конторах людей, справивших тридцатилетие и имеющих в кармане диплом.
– Наверное, придется идти полы мыть, – проронила один раз
Настя.
Инга Федоровна пришла в ужас: чтобы ее девочка бегала с
грязным ведром и тряпкой? Нет уж.
– Сиди пока дома, – велела она дочери, – осенью пойдешь на
курсы, выбирай, какое дело больше по душе: парикмахер, портниха, маникюрша,
продавщица.
– Куда ты велишь, туда и отправлюсь, – смиренно ответила
Анастасия, – но работу буду искать.
Инга Федоровна чуть не заплакала, вот ведь какая
замечательная девочка выросла, не хочет у бедной матери на шее сидеть.
Потом главная сплетница их двора, Зинка, подловила Ингу
Федоровну и со злорадством сообщила:
– Твоя-то, чего, на панель подалась?
Инга Федоровна оторопела:
– Зина, думай, что говоришь! Настя совсем юная девушка!
– Так не в старости же этим заниматься, – гадко захихикала
Зинка, – ты приглядись к девке! Ее на машинах домой привозят, на иномарках! И
шмотки у ней не на твою зарплату.
Действительно, у Насти то и дело появлялись новые вещи, но
на все вопросы мамы она спокойно отвечала:
– Мне Света дала поносить.
Или:
– Родичи купили Тане брюки, а они ей малы, вот мне и отдали
на бедность.
Инга Федоровна попыталась выяснить правду про кавалеров, но
Настя сделала большие глаза:
– Кто сказал такую глупость?
– Зина, – ответила мать.
– И ты веришь этой врунье! – возмутилась Настя.
Инга Федоровна вновь не усомнилась в ее словах. Зина действительно
с огромной радостью рассказывала о всех гадостях. К тому же Инга Федоровна
устроилась на хорошую работу, отнимавшую все время.
Прозрение наступило внезапно. Настя иногда приезжала к
матери в коттеджный поселок. Случалось это редко. Но в прошлую зиму к Малике
Юсуповне прикатил племянник с женой, молодой богатый парень по имени Тахир. Он
перебрался в Москву из Узбекистана, имел очень тугой кошелек и тут же начал
подыскивать себе особняк, а пока недвижимость не была приобретена, поселился у
тети.
И Настя внезапно зачастила к маме, взялась помогать той по
хозяйству, перестилать кровати… Инга Федоровна удивилась, но Настя пояснила:
– Никак на работу устроиться не могу, так хоть тебе пособлю,
не волнуйся, не попадусь на глаза хозяевам, их все равно днем нет.
Целый месяц Настя шныряла по дому, наводя везде порядок, а
потом к Инге Федоровне подошла тихая, всегда безмолвная Раида, жена Тахира, и
почти шепотом сказала:
– Ваша дочь пристает к моему мужу, отбить хочет. Вы ей
передайте, ничего не выйдет, я Тахира очень уважаю, нас родители поженили, и
разойтись они нам не позволят. Насте никогда не стать законной супругой Тахира.
Любовницей – запросто, я против ничего иметь не буду. Если мужу хорошо, то и
мне хорошо!
Инга Федоровна бросилась к дочери.
– Глупости, – фыркнула Настя, – эта Раида просто
сумасшедшая!
– Знаешь, детка, – вздохнула мать, – ты пока сюда не
приходи.
– Но как же ты без меня управишься? – воскликнула Настя.
– Ничего-ничего, – стала успокаивать ее Инга Федоровна, – ты
же мне не так давно помогаешь.
– Хорошо, – кивнула Настя, – вот только окно домою, и все.
Она и правда исчезла из поселка, начистив до блеска стекла.
Инга Федоровна ощутила укол совести. Девочка старается, а она к ней
несправедлива.
