– Похоже, она заболела, температура поднялась, тошнота.
– Уже еду! – выкрикнула я и, забыв причесаться, полетела в
гараж.
Маруська лежала на диване, около нее с встревоженным лицом
стоял Федор Сергеевич, милейший дядька, руководитель кружка. Маня ездит в
академию не первый год, и я великолепно знаю Федора Сергеевича. Он
замечательный педагог, искренне влюбленный в свое дело, но человек он со
странностями.
Увидав меня, преподаватель заявил:
– Родись девочка собакой, я четко поставил бы сейчас
диагноз: пищевое отравление.
– Отчего вы пришли к такому выводу? – спросила я, глядя на
бледную молчаливую Маню.
Похоже, дело плохо. Даже с очень высокой температурой
девочка, как правило, болтает без умолку. Если Машка потеряла дар речи, надо
немедленно вызывать «Скорую помощь».
– Тошнота, переходящая в рвоту, – принялся перечислять
симптомы Федор Сергеевич, – озноб, бледность кожных покровов…
– Шаурма, – еле-еле выговорила Маня.
– Что, котеночек? – наклонилась я над ней.
– Съела утром, перед занятиями, шаурму из курицы, – прошептала
Машка, – очень захотелось, купила в ларьке перед школой.
Я схватилась за телефон. Шаурма из курицы, да еще
приобретенная на улице! Тут возможно все, что угодно, – от сальмонеллеза до
холеры.
Федор Сергеевич всплеснул руками:
– Марья! Как ты могла! Слопать бог весть какую гадость,
приготовленную грязными руками! Ни одна собака, я имею в виду, конечно,
животное при хозяине, не позволит себе подобного.
Маня молчала, потом она прошептала:
– Дайте тазик.
Я мигом протянула ей эмалированный лоток, стоявший около
дивана.
– Вот! – укоризненно сообщил Федор Сергеевич. – Вот до чего
доводит беспечность, помноженная на глупость. Теперь, проанализировав
последствия, ты, Маша, обязана сделать правильные выводы.
Я вздохнула, все-таки педагоги странные люди, используют
любой момент для чтения нудных нотаций. Нет бы просто пожалеть глупого ребенка
да дать ему, пока не приехал доктор, стакан с раствором марганцовки, вместо
этого он предлагает прямо сейчас начинать размышлять на тему о правильности
поедания шаурмы, приготовленной в антисанитарных условиях. Девочка уже
проглотила эту гадость, зачем ее сейчас поучать?
– Принесите марганцовку, – перебила я зануду.
Федор Сергеевич осекся.
– Дельная мысль! Сейчас.
Спустя пару минут передо мной возник стакан со
светло-фиолетовой жидкостью и резиновая клизма-груша.
– А это зачем? – удивилась я.
Федор Сергеевич снисходительно улыбнулся.
– Следует набрать раствор в клизму и впрыснуть в ротовую
полость, иначе как заставить животное выпить лекарство?
Нет, он все-таки сумасшедший. Машка-то не собака, не кошка и
не коза.
– Выпей, котик, – попросила я.
Манюня покорно опустошила стакан и вновь схватилась за
лоток.
Дома мы оказались через сутки. «Скорая помощь» незамедлительно
отвезла нас в больницу, где поставили диагноз: пищевое отравление.
– Ничего, – решил утешить Машку прибывший в клинику
Дегтярев, – во всем плохом есть свое хорошее, ты же хотела похудеть, вот и
потеряешь лишние килограммы.
В среду я привезла Маню домой и строго велела:
– Лежать в кровати до конца недели.
– Но почему? – начала сопротивляться девочка. – У меня
ничего не болит.
– Доктор велел придерживаться постельного режима до субботы.
– Зачем? Мне же совсем хорошо.
– Надо.
– Объясни, зачем?
– Ну… так приказано.
– Чушь собачья, – заявила Машка, – еще аргументы есть?
Я поняла, что нет, и строго заявила:
– Не спорь.
– Трудно быть ребенком, – заныла Маруська, – всякий обидеть
норовит.
– Хочешь, съезжу в город и притащу парочку дисков с
фильмами?
– Ага, – кивнула Манюня, – сделай одолжение.
– Но ты за это будешь лежать.
– Непременно, даже не пошевелюсь, – кивнула дочь.
Я пошла во двор и была остановлена звонком.
– Эй, Дашка, – понеслось из трубки слегка сонное меццо Верки
Карапетовой, – знаешь новость?
– Какую?
– Лика Солодко убила мужа.
Я уронила на пол ключи от автомобиля.
– Что?
– Лика Солодко убила мужа, – повторила Верка, – ну не дура?
– Ты врешь! – вырвалось у меня.
– Была бы охота! – обиженно воскликнула Вера. – Может, у нее
рассудок помутился?
– Подожди меня, я сейчас приеду.
– Так я никуда не тороплюсь, – ответила Верка, – можешь не
спешить. Евгений мертв, Лику арестовали, беги не беги, делу уже не помочь.
Примерно через час, попав несколько раз в пробки, я
добралась до улицы Кислова и вбежала в грязный, заплеванный подъезд. К
сожалению, Вера живет прямо около метро.
Близость подземки – огромное удобство для жителя мегаполиса,
но одновременно и большое несчастье. Все местные маргиналы используют подъезд
здания, где обитает Верка, в качестве туалета, никакие замки и домофоны не
спасали от бомжей, ловко вскрывавших любые механизмы.
– Нет, ты прикинь, – тараторила Верка, – вот ужас! Совсем
Лика свихнулась, только свадьбу отыграла.
– Расскажи спокойно, по порядку, – попросила я.
Верка впихнула меня в комнату, усадила в очень неудобное,
жаркое, велюровое кресло и затарахтела:
– Во дела, во дела! Она его в речку спихнула.
– Куда?
– В Москва-реку, плавать Женька не умел, потом парапет
высокий, он сначала головой о камень стукнулся и пошел ко дну, небось сознание
потерял.
– Когда это случилось?
– Вчера.
