Кира влетела в медпункт.
– Дальше я расскажу, можно? Мы обрадовались, решили, крыса
спохватится и вернется за ключами. Вот тогда и заставим ее раскошелиться.
Напугала больного ребенка, теперь расплачивайся. Леше вещи нужны, у него ничего
нет, одни обноски. Ждали-ждали и не поймали, прямо обидно! Я весь день в окно
глядела, думала, сейчас она прикатит, а потом у Леночки Малышевой температура
поднялась…
Пришлось Кире бросить слежку за улицей и заниматься своими
прямыми профессиональными обязанностями: сначала укладывать малышку в бокс,
потом звонить ее родителям, затем сидеть около девочки. В общем, когда Кира,
убедившись, что ребенок заснул, вновь пошла в младшую группу и выглянула в
окно, ее охватил приступ злобы: красный «Мерседес» стоял на своем месте. От
подобной наглости автомобилевладелицы вышла из себя даже обычно спокойная Арина
Яковлевна.
– Ну сейчас ей мало не покажется, – прошипела заведующая и
ушла, прихватив с собой ключницу.
Вернулась она в недоумении. Малика впустила ее в квартиру,
спокойно выслушала гневную речь и ответила:
– Вы ошибаетесь. Моя машина не выезжала со двора. Я встала к
мольберту около половины одиннадцатого и весь день не выходила из мастерской.
Арина Яковлевна не успела раскрыть рта, как художница
распахнула дверь в комнату, и заведующая увидела, что посреди помещения в
большом старинном кресле сидит женщина. Более того, Арина Яковлевна великолепно
знала ее – Алла Шлягина, мать Кати Шлягиной, посещающей младшую группу яслей.
– Алла Евгеньевна, – попросила Малика, – скажите, когда и
насколько я сегодня уходила?
– Так тут весь день стоите, – растерянно ответила Шлягина, –
даже чай пить не стали.
Портретистка повернулась к заведующей:
– Вопрос исчерпан?
– Да не вы за рулем сидели, девушка молоденькая,
блондиночка.
– Неправда, – отрезала Малика, – такое невозможно.
– Я видела собственными глазами.
– Не может быть.
Арина Яковлевна буквально ткнула наглой художнице под нос
панду.
– Она еще ключи потеряла, теперь домой не попадет.
Малика взяла игрушку, брезгливо повертела ее в руках, потом
вернула заведующей, раскрыла роскошную сумку из крокодиловой кожи, вытащила
колечко с золотым брелоком, на котором покачивались ключи, и сообщила:
– Моя связка на месте, и потом, мне и в голову бы не пришло
использовать подобный футляр.
– Так я не говорю, что мишка ваш, – сопротивлялась Арина
Яковлевна, – он принадлежит той особе, что сегодня каталась на вашей машине.
– Уходите, – велела Малика. – Мне надо работать. Мой «мерс»
никто не использует.
– Паркуете машину под окнами яслей!
– Там нет знака, запрещающего стоянку, – отбила мяч Малика.
– Ну погоди, – не выдержала Арина Яковлевна, – плохо тебе
будет. На «мерсе» катаешься, а больному ребенку денег на одежду пожалела!
– С какой стати я должна давать хоть копейку? – взвилась
Малика.
– Он из-за твоего «мерина» заболел! Еще раз поставишь
автомобиль на тротуар, мы тебе на капот кирпич сбросим.
Малика слегка покраснела, но голос ее звучал спокойно:
– Можете хоть завалить кабриолет камнями, куплю себе новый,
а вот от ваших яслей ничего не останется. Скажу мужу, и сначала его ребята окна
перебьют, а потом и тобой займутся, вымогательница, в подъезде прижмут и
головой о батарею приложат. Иди вон, пока милицию не позвала. Еще доказать
надо, что ребенок из-за моей машины заболел, а то, что ты тут стоишь и мне
угрожаешь, Алла Евгеньевна подтвердит. Ведь правда?
И Малика повернулась к женщине, сидевшей в кресле. Та
растерянно кивнула и пробормотала:
– Идите, Арина Яковлевна, лучше на работу, Малика Юсуповна
правда никуда не выходила, напутали вы что-то!
Пришлось Арине Яковлевне уйти несолоно хлебавши.
– Где живет эта Алла Евгеньевна? – поинтересовалась я.
– А в нашем доме, во втором подъезде, – пояснила заведующая,
– квартира тридцать пять.
Я забрала у женщин ключницу, строго-настрого велела им не
рассказывать никому о моем визите и, пообещав непременно посадить за решетку
Малику Юсуповну, пошла искать тридцать пятую квартиру.
Глава 18
– Кто там? – бдительно раздалось из-за двери.
– Алла Евгеньевна дома?
– А зачем она вам? – упорствовала женщина, не открывая
створку.
– Меня Арина Яковлевна прислала, заведующая яслями, куда
ходит ваша дочь.
Загремела цепочка, залязгали замки, и на пороге появилась
молодая женщина, худая, даже тощая, с изможденным лицом. Одета она была в
грязные, некогда ярко-красные брюки и застиранную футболку.
– Девка заболела? – спросила она и отступила в глубь
прихожей.
– С девочкой все в полном порядке, – быстро сказала я.
– Тогда чего?
– Можно войти?
– Ну идите, – с явной неохотой пробормотала Алла, – если вы
по поводу оплаты, так я уже снесла квитанцию бывшему мужу, он ее и погасит. Вы
не имеете права девку из яслей выгнать, потому что не частники, государственное
учреждение, я свои права знаю.
Продолжая бормотать, она вошла в комнату, служащую в этой
квартире спальней, гостиной и детской одновременно. Диван, разложенный у стены,
топорщился пледом в не слишком чистом пододеяльнике, на полу валялись журналы
«Лиза», «Космополитен» и стояла чашка с остатками кофе. В углу мерцал синим
светом телевизор. В комнате было душно и холодно одновременно, в воздухе висел
запах окурков, и в этом не было ничего удивительного, потому что на обеденном
столе, между масленкой и сахарницей, стояла большая пепельница, доверху набитая
бычками. Занавески, вернее две серые от пыли тряпки, болтались по краям
облупившейся рамы, из щелей торчали куски смятой газеты.
– Так чего надо? – еще раз спросила Алла, плюхаясь прямо на
незастеленный диван. – Если деньги собираете на игрушки или дополнительные
занятия, то зря пришли. Безработная я, живу впроголодь.
Да уж! Однако на кофе, сигареты и журналы хватает!
– Что же не устроитесь на службу? – вырвалось у меня.
