– А может, «клубничкой» интересуетесь? – подмигнул мне
торговец и нырнул под прилавок. – Во, «Развратные монашки». Да вы не
стесняйтесь, сам почитываю, забавно очень и бодрит, даже картинки есть, и не
так уж дорого, за стольничек уступлю.
Я машинально взяла в руки порнографическую книжонку.
– Похоже, тут, на площади, вы один москвич.
– Эх, – отмахнулся торговец, – в столице теперь днем с огнем
настоящих москвичей не сыскать. Чечня одна, черные город захватывают, скоро нас
в резервацию поселят. Куда ни глянь, всюду они: в такси, на рынке, на стройке.
Думаете, кто на этой площади хозяин? Вон он, Ахмет, морда протокольная, тьфу.
– А я, пока сигареты искала, все на украинок и молдаванок
наталкивалась.
– И этого добра навалом. Я-то на улице Кирова родился,
нынешней Мясницкой, в доме, где магазин «Чай-кофе».
– Надо же, а я в соседнем доме через дорогу, если помните,
там на первом этаже «Рыба».
– Еще бы, – обрадовался торговец, – частенько туда ходил, за
мойвой – коту на ужин, очереди вечно стояли, мрак. Нас потом в Чертаново
отселили.
– А нас в Медведково, – ответила я, чувствуя себя почти
родственницей мужика, – школа у меня была в Большом Козловском, ее потом
закрыли.
– Вот это номер! – хлопнул себя по бокам дядька. – И я туда
бегал, французский язык учил, ох и доставалось мне от Наталии Львовны!
– Красновой? – подскочила я. – Она у меня классной
руководительницей была, такая здоровская тетка! Торт делала из зефира со
сгущенкой, ездила с нами в Ленинград и постоянно вокруг нас хлопотала. А еще
Валентина Сергеевна, учительница математики.
– Таисия… как ее, биологичка.
– Максимовна, – выпалила я, – помнишь, как она по коридорам
летала и каблуки у туфель ломала?
– А еще Иосиф Моисеевич Цейтлин, у него роман с ученицей
случился.
– Да уж, – ухмыльнулась я, – такая красавица, Лариса, волосы
роскошные, фигура, глаза! Закачаться! В нее все мальчишки влюблены были, а она
Иосифа Моисеевича окрутила. Я ей так завидовала! Роман с учителем!
Внезапно торговец спросил:
– Звать-то тебя как?
– Даша Васильева, я в «Б» училась.
– С ума сбеситься, – заорал книжник, – Дашка! Погоди, а наши
говорили, ты во Франции давно живешь, вышла замуж за старого миллиардера,
возишь его в инвалидной коляске! Не узнал тебя совсем!
– Это кто же про моего параличного супруга наврал? –
возмутилась я.
– А Зойка Колесникова!
– Она и в детстве лгуньей была! Нет у меня мужа-миллиардера.
Тебя-то как зовут?
Мужчина прищурился:
– Никита Скоков.
Я чуть не рухнула под его лоток.
– Никитуки!
– Ага!
– Обалдеть! Ты же был рыжий и толстый.
– А теперь лысый и тощий, – вздохнул Никита. – Вот так
встреча! Слышь, вон там пельменная, пошли хряпнем за встречу.
– Я за рулем.
– Давай-давай, – начал подталкивать меня Никитка в сторону
забегаловки, – пельменчиков пожрем, первое дело по холоду, я угощаю. Эй, Галка,
пригляди за лотком, поесть сбегаю.
Бывало ли у вас когда-нибудь ощущение, что время, побежав
вспять, вернуло вас в юность или детство?
Шагнув в пельменную, я оказалась в середине семидесятых.
Пластмассовые столики, чуть липкие, с маленькой вазочкой, из которой торчат
аккуратно порезанные треугольничками салфетки. Стойка, за которой ходит бабища,
подвязанная некогда белым фартуком, меню, основное место в котором занимали
пельмени всех видов, железные полозья, по которым следовало двигать
пластиковый, чуть погнутый поднос с тарелками, алюминиевые вилки и ложки,
полное отсутствие ножей, порубанный огромными ломтями белый и черный хлеб,
сваленный в таз у кассы. И как апофеоз, чай и кофе. Причем не из пакетиков, как
повсюду, а… из огромных чайников с отбитой эмалью, с деревянными ручками. Даже
и не предполагала, что где-то еще сохранились подобные раритеты. Вкус у
напитков был соответствующий: чай пах веником, а в кофе не имелось ни малейшего
намека на благородные зерна, одни жженые желуди с ячменем и море сладкой
сгущенки. В это кафе следовало водить на экскурсии людей, ностальгирующих по
прежним временам. Знаменитому ресторану «Петрович» далеко до этого учреждения.
Там специально сделанный стеб, а тут сама жизнь.
Мы с Никиткой сначала подкрепились пельменями. Я осилила
лишь две штуки: толстое, словно картонное тесто, вместо начинки нечто,
напоминающее вареные веревки.
– Чем занимаешься? – осведомился Никита после того, как мы
обсудили общих знакомых.
Я помолчала немного и сказала:
– Владею детективным агентством.
– Охренеть!
– Сейчас разматываю хитрое дело.
– Убиться можно!
– Требуется твоя помощь.
– Моя?!
– Да.
– Но… я каким боком… не пойму пока.
– Слушай, – велела я, отодвигая от себя тарелку со
склеившимися, остывшими пельменями, – без тебя мне никак дальше не
продвинуться.
Спустя полчаса, когда фонтан сведений, извергающихся из
меня, иссяк, Никита вытащил сигареты.
– Помню я эту тетку.
– Да ну?
– Ага, парень, который ее в машину сажал, книгу у меня
украл.
– Как?
– Дело так обстояло.
Я обратилась в слух.
Никита выходит на точку рано утром, чтобы не пропустить
первых покупателей, тех, кто едет на работу. Потом у него затишье, а после
четырех вновь начинается торговля. Семнадцатого июля Никита получил на складе
новое издание, карманный справочник стрелкового оружия. Оригинальный покет, с
красивой обложкой и множеством рисунков. Несмотря на карманный вариант, стоил
справочник о-го-го сколько, двести рублей, и Никита взял только один экземпляр.
И очень порадовался своей предусмотрительности. Никто даже не смотрел в сторону
красочного издания. Заинтересовался всего один человек, здоровенный парень с
лицом, похожим на переднюю часть машины «Газель». Он схватил книжку огромными
лапами и начал перелистывать, слюня пальцы.
