В ее глазах мелькнул нехороший, злой огонек. Я слегка
испугалась. Дом, похоже, населен маргиналами, у меня в сумочке деньги, мобильный
телефон, кредитные карточки, а в ушах и на пальцах симпатичные украшения,
которые даже ребенок не сумеет принять за бижутерию, еще часы… Людей убивали и
за меньшее. Но этой Лене нельзя демонстрировать испуг. Сделав каменное лицо, я
процедила сквозь зубы:
– Ты, девочка, не распоряжайся здесь, зови хозяина.
– Тут я хозяйка, – уже не так уверенно ответила Ленка.
– Не бреши, а кликни Павлуху, – перешла я на понятный сленг.
– Сами тогда идите, – обиженно протянула Ленка, – стащу его
с кровати, он мне урыльник начистит… Топайте по коридору.
Квартира оказалась бесконечной, в ней было комнат шесть, не
меньше, во всяком случае, в длинный, извивающийся коридор выходило много
обшарпанных, закрытых наглухо дверей.
– Иди, не стой, – поторопила меня Ленка.
Тут одна из дверей открылась, и к моим ногам в буквальном
смысле этого слова упал мужик, одетый в грязные семейные трусы и замызганную
футболку.
– Эй!.. – завопил он. – …!
– Вставай, сволочь… – велела Ленка и пнула мужчину ногой, –
развалился тут, урод, пройти людям не дает!
– Ах ты… – неожиданно трезво ответил дядька и, ухватив
девочку за ступню, со всей силы дернул. Не ожидавшая нападения Ленка рухнула
оземь и, очевидно, довольно сильно ударилась, потому что с ее губ, накрашенных
бордовой помадой, слетел легкий крик. Мужчина ловко вывернулся, схватил Ленку
за длинные волосы, намотал их на кулак и начал молотить девочку головой о пол,
приговаривая:
– …. …. …!
Я испугалась.
– Немедленно отпустите ребенка!
Но алкоголик даже ухом не повел. На грязном линолеуме
появились капли крови.
– Павлуха! – заорала я сама не своя. – Помоги!
– Ну чего опять? – донесся ленивый голос, и мальчик, зевая,
вышел в коридор.
– Скорей, – вопила я, – он ее сейчас убьет!
– Да не, – так же лениво ответил подросток, – Ленка сама
нарывается, вечно первая начинает. Эй, папаня, хорош девку по полу
контрапупить, ежели изуродуешь, я тебе дачки не поволоку, будешь без грева
чалиться.
Но ласковый отец не собирался слушаться почтительного сына,
он только сильней впечатывал лоб несчастной девочки в пол. В отчаянии я
огляделась по сторонам, увидела на стене висящий таз, сорвала его и, недолго
думая, треснула им негодяя по затылку. Папаня отпустил девочку, обернулся,
обвел меня мутным взглядом красных глаз, хрюкнул, сплюнул и начал медленно
подниматься, бормоча:
– Ах ты… ну ща… ах ты…
Я прижалась к стене и подняла таз, так просто не сдамся!
– Ну ты сегодня разошелся! – покачал головой Павлуха. – Прям
Терминатор, аж все боятся!
С этими словами мальчик схватил отца и легко, словно имел
дело с котенком, а не со здоровым мужиком, впихнул его в комнату. В крохотном
Павлухе таилась чудовищная сила.
– Эй, вставай, – велел мальчишка Ленке.
Та села и потрясла головой, в разные стороны полетели
красные капли.
– Не пачкай тут! – обозлился мальчик. – Иж, нагваздала, вали
на лестницу!
– Надо врача позвать, – засуетилась я.
Павлуха хрипло засмеялся:
– Еще чего! Ей не впервой!
– Разве можно быть таким жестоким по отношению к тому, кого
любишь? – попыталась я воззвать к его милосердию.
Паренек скривился:
– Чево? Какая любовь? Прилипла, словно банный лист, ей жить
негде, но и у меня не ночлежка, вали отсюдова, Ленка, а то еще наподдаю,
надоела!
Девочка молча встала, я посмотрела на ее тоненькую, чуть
сгорбленную фигурку, потом протянула пареньку триста долларов и тысячу рублей.
– На, долг за мной.
Павлуха присвистнул:
– Не признал вас в этой одеже. Деньги принесли! Во дела!
– Что же тут удивительного? – спросила я. – Договорились
ведь.
Павел спрятал деньги в карман и спокойно констатировал:
– Вы на всю голову больная, могли бы и не отдавать, коли я
прошляпил и сразу не забрал.
Его личико с мелкими чертами порочного крысенка приобрело
презрительно-насмешливое выражение. Мне стало противно, не попрощавшись, я
вышла на лестницу и увидела Лену, сидевшую на ступеньке.
– Встань, простудишься, – велела я.
– Отцепись, – буркнула девочка.
– Не сиди тут, иди домой, тебе надо умыться и обязательно
залить ссадину йодом.
Внезапно Лена подняла на меня темные, почти черные, похожие
на спелые вишни глаза.
– А мне идти некуда.
– Это как? – удивилась я. – Ты где живешь?
– На вокзале кучковалась, – пояснила Лена, – потом вот с
Павлухой… Ничего, он меня небось завтра назад пустит.
– Где же ночевать станешь?
– А тут, у батареи, – спокойно ответила Ленка и потрогала
грязным пальцем разбитый лоб, – болит, зараза, чтоб ему сдохнуть!
– На полу? На лестнице?
– Ну и чево? Я привыкшая, с семи лет одна живу.
Я села около Ленки на ступеньки.
– У тебя родители есть?
– Были когда-то, – грустно ответила девочка, – потом папка
нас бросил, мамка за другого вышла, отчим выпить не дурак, ну и прибил мамку
табуреткой.
– Его посадили?
– Неа.
– Почему?
Ленка пожала плечами:
– Кто ж знает! Он захотел на Зинке жениться, а у той своя
дочка есть, вот они меня и выгнали.
– В семь лет?! Одну, на улицу?
– И чево? Обычное дело, – пожала плечами Ленка, – вы с
нашими поговорите, полно таких-то. У вас сигареты есть? Оставьте пачку, коли не
жалко.
– Тебе сколько лет? – не успокаивалась я.
– Вроде двенадцать, – не слишком уверенно ответила Ленка, –
забыла.
