Я хотела было напомнить, что Прометей закончил весьма
плачевно, прикованный к скале, да еще в компании с орлом, который регулярно
клевал его печень, но потом решила, что сравнение с Прометеем самое правильное.
Полковник, если слегка позволит себе за столом лишнее, мигом хватается за
аллохол – у Александра Михайловича барахлит желчный пузырь.
– Прекратите, – обозлился Аркадий, – нашли о чем спорить!
Гефест, Бахус… Совсем обалдели. Мать, немедленно отвечай, какие у тебя планы в
отношении этого типа. Мы не готовы к появлению нового папеньки.
– Да, не готовы, – вякнула Маня, – был бы нормальный, еще
туда-сюда, а этот…
– Вы зря злитесь, Виктор – любовник Нели, – начала я
оправдываться.
– Понятненько, – пробормотал минут через десять полковник, –
значит, выручила подружку, ну-ну!
В глазах остальных членов семьи тоже читалось недоверие, и я
со вздохом сказала:
– Пойду лягу.
– Спи спокойно, – процедил Кеша.
– Сладких тебе снов, – прошипела Зайка.
– Чистая совесть – лучшая подушка, – с ментовской прямотой
заявил полковник.
Маруська сделала вид, что поглощена пирожком с мясом. Я
подхватила Хучика и удалилась. Позлятся и перестанут – эка невидаль.
Моя спальня находится на втором этаже, и летом я люблю
курить, опершись на подоконник. Но сегодня включила кондиционер и нырнула под
одеяло, не раскрывая окна. Из головы не выходила кукла. Сколько раз я
убеждалась, что самые таинственные обстоятельства имеют наипростейшие
объяснения, хотя порой дело выглядит просто невероятно.
Году этак в 79-м Ваня Глотов, один из моих кавалеров, так и
не ставший мужем, позвал меня на рыбалку. Пикантность состояла в том, что за
окном стоял январь. Ванька увлекался подледным ловом. Здесь надо отметить, что
Глотов совершенно свободно владел португальским языком, закончил в свое время
иняз и регулярно ездил в Лиссабон. И вот представьте себе картину. Ясный
морозный день, на замерзшей реке сидят закутанные в тулупы и одетые в валенки с
калошами ненормальные энтузиасты. С регулярностью в полчаса мужики вытаскивают
из рюкзаков бутылки с водкой и лихо опрокидывают стаканы. Я, не умеющая и не
любящая пить «огненную воду», замерзла до такой степени, что потеряла
возможность жевать. Ванька сунул мне бутерброд с колбасой по два рубля двадцать
копеек, но мои челюсти отказывались повиноваться. Никогда в жизни мне не было
так плохо.
И тут, непонятно откуда, появился автобус с туристами, и гид
бодро залопотал по-португальски:
– Посмотрите налево, перед вами, на той стороне реки,
виднеется храм, в прежние века верующие добирались до него на лодках…
Я, владеющая немецким и французским, понимала лишь отдельные
слова, зато Ванька внимательно слушал парня, а потом тихо сказал мне:
– Произношение никуда, и ошибок много делает. Какого черта
сюда занесло интуристов?
И тут один из экскурсантов, мужчина, облаченный в дубленку,
спросил:
– В каком году построен храм?
Толмач замялся, но, очевидно, он хорошо усвоил «правило
переводчика»: если не знаешь дату, называй любую, маловероятно, что в толпе
окажется знаток истории.
– В тысяча шестьсот двенадцатом, – не моргнув глазом сообщил
парень.
– Вовсе нет, – на чистейшем португальском заявил Ванька, –
там на фронтоне другая дата – тысяча пятьсот шестьдесят восьмой.
Туристы разинули рты, переводчик поперхнулся. Иностранцы
первыми пришли в себя.
– Откуда вы так хорошо знаете наш язык? – не выдержала одна
из женщин.
Ванька ухмыльнулся:
– А у нас те, кто занимается подледным ловом, обязаны
общаться друг с другом на португальском.
Интуристы многозначительно переглянулись и толпой бросились
в автобус.
– Ну ты даешь! – всплеснул руками переводчик. – Они меня
третий день изводят, везде видят агентов КГБ, теперь все, из номеров не выйдут.
Глотов засмеялся и потянулся к водке. Автобус стартовал с
места, через окна мне были видны испуганные лица португальцев. Скорей всего они
уехали к себе домой, пребывая в полной уверенности, что КГБ пасло их постоянно.
Никому и в голову не пришло простое объяснение: среди рыбаков случайно нашелся
профессиональный переводчик.
Вот так и с куклой…
А вообще пора спать. Я погасила свет, уютно свернулась
калачиком под одеялом и с наслаждением зевнула. Господи, хорошо-то как! В
комнате свежо, но я укрыта отличным пуховым одеялом, подушка не жесткая и не
мягкая, ортопедический матрас великолепно поддерживает тело, на тумбочке стоят
бутылка с минеральной водой и пакет апельсинового сока, рядом лежит коробочка
конфет. Что еще нужно для счастья! Хучик раскинулся в ногах, Черри сопит в
кресле, Бандюша и Снап развалились на прикроватном коврике, а Жюли бродит по
дому. Кошки, очевидно, отправились на охоту. С первого этажа не доносилось ни
звука. Аркадий и Зайка, наверное, уже легли, Маня влезла в компьютер, а
Дегтярев смотрит телевизор – полковник обожает идиотский сериал «Крутой Уокер»,
небось представляет себя на месте главного героя: вот он лихо разбрасывает во
все стороны врагов и ловко распутывает сложные преступления.
Я стала плавно погружаться в сон. «Тук-тук», – донеслось со
двора. Какая-то ненормальная птица решила заняться ночью строительством гнезда.
«Тук-тук». Неужели дятел?
Хучик сел и зарычал. Темная полоска шерсти, бегущая у мопса
посередине спины, поднялась и встала дыбом.
– Спи, дорогой, – пробормотала я, – это безумная домовитая
птичка.
Но Хуч продолжал беспокоиться, он соскочил с кровати и
поковылял к окну. Снап нехотя пошел за мопсом. Банди поднял голову и замахал
хвостом, одна Черри продолжала храпеть, пуделихе очень много лет, и она
практически глухая.
«Тук-тук» доносилось со двора через одинаковые промежутки
времени, «тук-тук». Хуч встал на задние лапки и принялся сопеть, глядя на
занавешенное окно.
– А ну перестань, – рассердилась я.
– Тук-тук.
– Гав-гав, гав-гав.
– Тук-тук.
– Гав-гав, гав-гав.
Я швырнула в Хуча тапочкой, мопс ловко увернулся и начал
хватать зубами гардины. Пришлось встать и пойти к окну.
– Хватит безобразничать, там никого нет.
