– Эй, Лизка, покажь ежа.
Сашенька обожала дочь, гордилась ею, и расставание с
девочкой даже на пару часов причиняло матери физическую боль. Теперь
представьте, что она испытала, когда узнала, что Лизу переводят из зоны в
детский дом. Закон гласит: ребенок может быть около матери только двенадцать
месяцев. Дальнейшая его судьба – приют.
Увидав горе матери, врач, с согласия начальника зоны,
объявил девочку больной. И еще полгода ее удалось продержать возле Саши.
Карточка Лизы распухла от «диагнозов», чего ей только не понаписали: краснуха,
ветрянка, скарлатина, дизентерия.
Но сколь веревочка ни вейся, а конец будет. Лизочку
отправили в детдом. Когда «рафик», за стеклом которого маячила рыдающая
девочка, миновал автоматические цельножелезные ворота и заскакал по ухабам
сельской дороги, Саша легла на землю. Поднимали ее всей зоной. Федор принес
коробку шоколадных конфет, а начальник лагеря решился на неслыханное дело,
предложил Саше сходить в город, в кино! Но она словно впала в летаргию,
перестала есть, разговаривать, просто спала день и ночь.
Потом откуда ни возьмись взялся Родион. Сашу перевезли в
город, в психиатрическую больницу, лечили какими-то таблетками.
Однажды ночью произошло непонятное. Сашу разбудил брат,
вывел из здания, но не через парадный вход, а через подвал, посадил в машину.
Ехали долго, оказались на вокзале, затем тряслись в поезде, потом снова в
автомобиле. Саша, одурманенная таблетками, плохо понимала происходящее. Наконец
брат ввел ее в незнакомую квартиру и подтолкнул к детской кроватке.
– Смотри.
На чистой простынке, прижав к себе плюшевую собачку, спала
Лизочка.
Глава 28
Лишь спустя несколько дней, когда сестра окончательно
оправилась, брат положил перед ней на стол два документа. Паспорт на имя
Фаустовой Александры Валерьевны и свидетельство о рождении Лизы, где в графе
«отец» было написано – Кутепов Родион Сергеевич.
– Это что такое? – изумилась Саша.
Родион сурово посмотрел на сестру.
– Твой шанс начать жизнь с нуля. Ты совершила много ошибок,
но сейчас получаешь уникальную возможность исправить свою судьбу. Кутепова
Раиса Сергеевна умерла неделю назад в психиатрической клинике, соответствующие
бумаги уже отправлены по инстанциям. На твоем деле появится штамп, и оно ляжет
в архив. Ты теперь Фаустова Саша, ни в чем плохом не замешана, москвичка,
прописана в этой квартире. Давай обживайся, устрою на работу, надеюсь, ты
сделала выводы и больше не станешь ввязываться в криминальные ситуации.
– Но… – забормотала Саша, – как ты смог такое сделать?
Родион улыбнулся.
– С тех пор как человечество придумало деньги, многие
проблемы решаются просто. Живи и ничего не бойся!
– Но зачем ты Лизу на себя записал!
Родион вздохнул.
– Чтобы забрать ее из детдома, пришлось удочерить. Правда,
процедура произведена незаконно, нет твоего отказа от ребенка и согласия Нели.
Но, как видишь, я все уладил, раздал «презенты» и получил дочку. Мать –
Фаустова Александра Валерьевна, отец – Кутепов Родион Сергеевич, чин чинарем.
Единственная незадача…
– Какая? – напряглась Саша.
– Неля считает, что ты умерла на зоне, – пояснил брат, – так
что семейных встреч не будет.
– И не надо, – покачала головой Сашенька, – обойдусь.
Она замолчала, потом тихонько добавила:
– Родион мне очень помог, устроил на службу с хорошим
окладом, давал денег, но я ему никогда не звонила домой из-за Нели, понимаешь?
Теперь сечешь, почему, когда в комнату вошла эта мошенница и заявила, не
моргнув глазом, что она Кутепова Раиса, я и слова вымолвить не смогла.
Конечно, иначе пришлось бы при всех признаваться в
совершенных преступлениях, да еще в присутствии Лизочки.
– Значит, когда я приехала к тебе домой, ты мне все наврала!
– Надо же было мне как-то объяснить, почему Лиза записана на
Родиона, вот и придумала, что являюсь его любовницей. Ты всегда веришь тому,
что тебе говорят? Очень плохая привычка. Лично я сначала подозреваю, что меня
обманывают.
От негодования у меня перехватило дыхание. Да уж, мы всегда
приписываем окружающим те качества, которыми обладаем сами. Сашенька постоянно
лжет, поэтому и считает других врунами. Я никогда не думаю, что окружающие меня
люди кривят душой, и от этого попадаю порой в идиотские ситуации. Нет бы сразу
сообразить, что Родион не из тех мужчин, которые заводят пассий. Это совсем не
в его стиле. Кутепов был до болезненности порядочен и уважал брачные узы. Семья
была для него священна, ради ее сохранения он жил со взбалмошной, истеричной
Нелей. Другой бы, имея столько денег, мигом сменил вздорную бабу на новую,
более покладистую супругу. Любой, но не Родя. Он крайне отрицательно относился
к разводам и каждый раз, узнав, что я рассталась с очередным супругом, начинал
читать мне мораль, причем в выражениях, которые любили употреблять газетчики
семидесятых годов двадцатого века.
– Ты пойми, – на полном серьезе вещал Родя, – семья – ячейка
общества, если все станут рушить устои, ничего хорошего не получится. Вышла
замуж – живи, подумай о ребенке. Какой пример ему подаешь? Демонстрируешь
моральную незрелость и половую распущенность. Семья – это святое.
– Но Аля и Лиза так похожи!
– Двоюродные сестры часто похожи, как близнецы. Да и отец у
Лизоньки был смуглый нацмен, татарин, кажется, точно не знаю, – сказала Саша и
исчезла за дверью туалета.
Я осталась одна и судорожно попыталась систематизировать
полученную информацию. Голова слегка кружилась, желудок противно сжимался. Я
опять забыла поесть. Внезапно навалилась усталость, а рот стала раздирать
зевота, спать захотелось неимоверно. И тут перед глазами встала черномазая,
смуглая, темноволосая Раиса, и сон мигом слетел с меня.
– Все в себя прийти не можешь? – с издевкой спросила Саша,
выходя из туалета.
– Вот что, – налетела я на нее, – ты просто обязана сейчас
поехать в Ложкино и заявить при всех, что Раиса – самозванка. Иначе будет очень
трудно ее прищучить!
Саша молча легла, натянула почти до носа тонкое одеяло и
сухо спросила:
– Обязана? Кому?
На секунду я растерялась, но только на секунду.
