– Сколько километров от Москвы до Вялец? – решила я уточнить
на всякий случай.
– Сто шестьдесят по шоссе и по проселочной дороге еще около
сорока, – ответила Раиса, допивая кофе.
– Мне кажется, вам лучше отправиться в круиз на теплоходе, –
заявил Кеша, – Италия, Франция… Есть такие туры.
– А вот это интересно, – оживилась подлая баба, и они с
Аркашкой принялись обсуждать детали.
Я же вышла из столовой, схватила сумочку, села в починенный
«Пежо» и нажала на газ. Сто шестьдесят километров, но это от Кремля, а от
Ложкина-то ближе будет, часа за три доберусь.
Глава 25
На улице Декабристов я была около часа дня. Раиса оказалась
права, маленький, сонный проулочек, забытое богом место. На ухабистую дорогу
было страшно смотреть. «Пежо» – хороший автомобиль, но он рассчитан на
европейские шоссе, производители не думали, что на нем нужно будет преодолевать
колдобины, поэтому посадка у машины низкая. Улица Декабристов моему «пежошке»
явно не по зубам, вернее, не по колесам.
Я оставила машину у ларька и пошла по разбитой дороге.
Первые ворота, попавшиеся на пути, выглядели словно вход в ад: черные,
покосившиеся. Калитки в них не нашлось, звонка тоже нигде не видно. Я подергала
створки, с легким скрипом они распахнулись, и я увидела двор, сплошь заваленный
всякой дрянью. Тут и там валялись покореженные ведра, мотки проволоки, палки.
Чуть поодаль, у забора, стояла чугунная ванна, наполненная водой, возле
скособоченного крыльца с проваленными ступеньками маячила ржавая бочка, куда,
очевидно, должна была стекать вода с крыши во время дождя. Но сейчас она
пустовала, на ее краю сидела рыжая клочкастая кошка с больными, гноящимися
глазами. Я от души пожалела несчастное животное, наверное, конъюнктивит
доставляет ей массу неудобств, а ведь помочь киске очень легко. Достаточно
промыть глазки чаем и закапать альбуцид. Но хозяйке дома, очевидно, наплевать
на кошку, как, впрочем, и на собственный быт тоже. Ну неужели трудно убрать
двор? Сгрести ведра в сарай, посеять траву… Самой-то не противно смотреть изо
дня в день на бардак? Интересно, а как выглядит хозяйка?
Не успела эта мысль прийти мне в голову, как на крыльцо,
увешанное тряпками и домоткаными половиками, вышла тетка, облаченная в бордовый
ситцевый халат.
– А ну пошла вон, зараза! – замахнулась она на кошку.
Та, коротко мяукнув, побежала к сараю.
– Вам чего? – хмуро осведомилась баба. – Ищете кого? Или
продаете дрянь всякую? Зазря старались, здесь богатых нет, все свое, с огорода.
– Простите, пожалуйста, – улыбнулась я как можно
приветливее, – мне бы Раису…
– Это которую? – прищурилась аборигенка.
Тут только до меня дошло, что я не знаю фамилии Алиной тети,
хотя, если учесть, как она сто раз повторила: у меня нет семьи…
– Кутепову.
– Какую? – протянула хозяйка изумленно.
– Кутепову, – повторила я, – Раису, живет на улице
Декабристов в собственном доме.
– Таких тут нет, – отрезала баба без тени сомнения, – в этом
доме мы прописаны, Калистратовы, в соседнем Федькины, а в последнем
Настька-трамвай кукует.
– Трамвай? – удивилась я. – Какая странная фамилия.
– Это кликуха, – донеслось со двора, – слышь, Кать, Раиса
Кутепова – это же сеструха Родьки! Ну Академика, забыла, что ль?
Из-за крыльца появился маленький, плюгавенький мужичонка в
измятых брюках и грязной майке.
– А и верно, – оживилась Катерина, – Райка и Родька
Кутеповы. Жаба и Академик. Вон чего вспомнили, давно уж их тут нет.
– Почему Жаба и Академик? – совсем растерялась я.
– Такие получились, – хмыкнул мужичонка и сел на ступеньки.
– Она жадная дико, снега зимой не выпросишь, за ржавый гвоздик удавится, а он
умный больно, все пятерки таскал, потом в Москву учиться уехал и пропал.
– А Райка следом подалась, – влезла Катерина, – домишко она
продала, Федькиным.
– И когда же это случилось?
Катерина призадумалась. – Ну, Вовка еще в школу не ходил…
Лет десять прошло, и не упомнить. А вам они зачем?
– Да так, – вывернулась я, – мимо ехала, дай, думаю,
загляну. Не знаете, Раиса-то где теперь проживает?
– В Свинске, стало быть, – ответил мужичок, – в большом
городе.
– Чушь-то не городи, – перебила его Катерина, – она в
столицу отправилась. Помнишь, Федькины рассказывали? Родька теперь большой
человек, богатый, Райку к себе забрал. Она Сашке и Вальке всю мебель оставила,
посуду, ковер. Ничего брать не захотела, с чемоданом ушла. Оно и понятно, за
фигом говно в новую жизнь тащить.
– А говорите, жадная, за копейку удавится, – покачала я
головой, – а сколько людям отдала.
– Так за деньги же! – подскочил мужичонка. – Не за так. Да
вы, коли Райку ищете, у Федькиных поинтересуйтесь, может, она им адресок
оставила.
– Не знаете, ваши соседи дома?
Катерина рассмеялась и стала собирать с крыльца тряпки.
– Где же им быть? Сашок небось, как всегда, нажратый
валяется, а Валька по дому крутится. Хотя какое у них хозяйство, Сашок все
давным-давно пропил.
– Еще детей народили, – с укоризной заметил мужичонка, –
восемь штук настрогали, ну куда столько!
– Тут одного словно жернов на плечах тянешь, – понеслась
Катерина, – выучить надо, одеть, обуть… Никаких средств на спиногрыза не
хватает, а как подумаю, что у них восемь! Одних ботинок не напасешься!
– Уроды, одно слово, – и мужик сплюнул.
– Ага, – подхватила Катя, – полудурки.
Приятно было видеть такое родство душ у мужа с женой. Я
оставила их на крылечке, среди тряпок с половиками, и пошла в следующий двор.
Избушка многодетной семьи кособокая, с крышей, покрытой
толем, казалась совсем убогой. Правда, на улице, перед домом, было чисто, и
кошка, умывавшаяся на открытой терраске, выглядела здоровой.
Я постучала в низенькую дверь.
– Входите, не заперто, – донеслось изнутри.
