«Именно здесь, в таком мире, и сформировалась наша душа – душа созерцателя, готовая в любой момент взорваться немедленным действием. Эти завитки тумана – ками наших предков. Они всегда здесь, всегда с нами».
Машину тряхнуло. Коичи-сан открыл глаза. Асфальт перед капотом исчез. Само по себе это было неслыханное событие в современной Ниппон – они ехали по грунтовке.
Грунтовая дорога стала двоиться, на ней появились две колеи. Теперь машину трясло по-настоящему, и Кидо с большой радостью воспринял остановку. Обе машины (а к «лендкрузеру» Кидо в дороге присоединилась такая же машина, в которой сидел Фудзита), остановились на площадке, которая была разровнена на краю склона священной горы Футаками. Наверху и внизу раскинулись невероятно древние сосновые леса, которые, возможно, помнили бегство Кисо Есинака во время войны Тайра и Минамото. Лес стоял в кисее тумана, и призраки прошлых лет обвивали каждый ствол исполинских деревьев.
Внизу белела брошенная крестьянская коническая шляпа – казалось, её в стародавние времена обронил какой-то из обитателей вершины и она благополучно пролежала здесь, в лесу и тумане, многие века, пережив все потрясения, которые случились с архипелагом Ямато. Туда спускалась обвалившаяся извилистая тропинка, и оттуда доносились удары топорика.
– Нам туда, – показал Фудзита.
Медленно, хлюпая дорогими лакированными туфлями по лесной грязи, они начали свой спуск в море тумана.
То, что сверху казалось слетевшей крестьянской шляпой, оказалось крышей небольшого домика. Домик этот будто бы врос в сосновый бор. Вокруг него был расчищен очень маленький дворик, и посреди этого дворика, на огромной скамье, сделанной из ствола гигантского упавшего дерева, сидел сухой жилистый старик и затачивал топором колышек для ограды.
– Домо! Домо аригато! – старик вежливо поднялся. – Благодарю за честь, благородные господа! Далекохонько вы заблудились от основной трассы! Вам надлежит вернуться на три ри, до развилки у наклонной сосны, что была поражена молнией при старом императоре Хирохито, в год, когда нам снова разрешили иметь корабли и самолёты. Оттуда налево, и…
– Благодарю вас за беспокойство и вынужден извиниться, Микава-сан, – поклонился старику Фудзита. – Мы не заблудились. Мы вынуждены побеспокоить вас и вашего отца, потому что вы не признаёте телефонов, но, поверьте, если бы у нас был выбор, мы бы никогда не побеспокоили вас в вашем уединении.
Старик помрачнел.
– Вы думаете, я не помню вас, Фудзита-сан? – начал он сурово и, пожалуй, даже гневно. – Вы всегда приезжаете и извиняетесь, но от ваших извинений не прибавляется мира в нашем домике! Вы не можете жить в мире, вы постоянно будите спящих драконов нашего прошлого, они хватают вас за горло, и вы приходите к нам – снимите их с меня, Микава-сан и Мотоджиро-сан!
Мотоджиро Акаси! Он жив! Эта новость ударила Кидо обухом по голове. Стало быть, призраки горы Футаками – это не только туман! Вот к кому его вёл заместитель министра иностранных дел Широ Фудзита! В обитель, где доживали два старика, секретов которых хватило бы и на тысячу жизней! Ибо Мотоджиро Акаси был заместителем у двенадцати министров иностранных дел, он помнил Манчжоу-го и Пу И, он спорил с самим Ямамото, принимал донесения от Умеды, Хасимото, Сато и самого Моришимы – посла Тенно в Португалии, к которому сходились тысячи нитей от всех агентов со всей Европы!
– Я нисколько не сомневаюсь, что только самые неотложные государственные дела могли заставить вас потревожить нас в нашем уединении, – сменил между тем Микава Акаси гнев на милость. – Мы с отцом хорошо знаем, что мы, вместе со всеми нашими знаниями, принадлежим Тенно. И когда Тенно хочет получить то, что мы запомнили, отправляя его службу, он это получает. Просто время идёт, и когда-нибудь всё, что мы знаем, станет туманом, таким же туманом, который вечно окутывает эти горы.
– Дракон снова выполз из пещеры, – задумчиво произнёс Фудзита, – и, похоже, это самый грозный дракон из всех, с кем мы прежде имели дело.
– Речь идёт о миссии Наотаке Сато в 1942 году, – прошелестел за спиной Коичи еле слышный голос. Он обернулся – сзади стоял другой старик, в белом шёлковом кимоно, босой, со слезящимися глазами.
«О Будда, сколько же ему лет! Когда он готовил меморандум войны перед Пёрл-Харбором, он уже был немолодым человеком. Сегодня ему около ста, если не больше», – подумал Коичи Кидо, понимая, что он видит перед собой самого Мотоджиро Акаси.
Алекс Зимгаевский, он же – Зим
Главное мне было понятно и без всяких рассказов. А было это «главное» то, что ноги нужно уносить отсюда немедленно. О северянах старого времени ходили легенды, преимущественно об их тугодумстве, неспешности и размеренности жизни. Но самую основную деталь их характера эти легенды опускали. Дело в том, что, когда это было действительно необходимо, люди в наших краях действовали с быстротой и эффективностью направленного взрыва. Север сам по себе предполагает несколько авральный темп жизни, но порой, не среагировав правильно и мгновенно, человек просто не мог выжить в этих условиях. Так что действовать надлежало прямо сейчас. И действовать значило – уносить ноги.
Заяц с Бедухиным погибли. Собственно говоря, вся кабина пилотов представляла собой сплетённый клубок из дюралевых переплётов блистеров, проводов, приборов, битого плексигласа и человеческой плоти. Затем я очень быстро оглядел уцелевшее снаряжение.
Из своего мешка, собранного для долгой лагерной жизни на одном месте, я вытряхнул объёмный стационарный спальник, нашёл в дополнительном снаряжении маленький маршрутник и в течение десяти минут сформировал нетяжёлый походный рюкзак.
Теперь надлежало разобраться с инструментарием наших, дескать, «авиамехаников».
Должен сказать, что такой арсенал профессиональных живорезов я встречал скорее не в фильмах, а в компьютерных играх. Было совершенно очевидно, что его надо не столько брать с собой, сколько привести к состоянию, когда им невозможно будет воспользоваться во вред нам.
Пистолеты (а это были «Glock-17» – любимая пушка спецслужб в шпионских боевиках), равно как и запас патронов, по четыре обоймы к каждому, я захватил с собой. Немного поколебавшись, забрал радиостанции. То, что мне показалось минами, я, не задумываясь, выкинул в омут Слепагая, так же, как и струны для удавливания и боевые кинжалы коммандос. Все эти вещи хоть что-то да весили, а обращаться с ними никто из нас не умел. Заметив недоумённый взгляд Виктора, а бомбы-то зачем выбросил? – я внятно довёл до его сведения, что не являюсь взрывотехником, все мои знания о физике взрывов ограничиваются стрельбой из мелкокалиберной винтовки по надетым на гвозди детонаторам (было раньше такое развлечение в геофизических экспедициях), а без специальных знаний попытка разобраться в минах приведёт лишь к тому, что мы развесим собственные потроха по кустам кедрового стланика. Гранату я, может, бросить ещё и сумею, ну, растяжку поставить, а уж обращаться с радиовзрывающимися игрушками – простите-увольте!
Особое внимание я уделил обуви. Нам предстоял кросс-марафон по одной из самых труднопроходимых местностей в мире, и приниматься за него следовало с хорошей обувью на ногах.
