Кара не имела никакого особого образования, всего восемь
классов и педучилище. Книг она не читала, музыкой не увлекалась, по музеям не
ходила, с увлечением смотрела «мыльные» сериалы и мечтала накопить на шубу.
Наверное, попадись ей на жизненном пути простой рабочий парень, жизнь сложилась
бы удачно, но судьба-индейка подсунула Вадима. Скорей всего, покойный супруг
Тамары Павловны был прав: зять хотел получить прописку и бесплатную
домработницу.
Сидя в полумраке возле двери в директорскую ложу, несчастная
капельдинерша впала сначала в злобу. Хотелось мигом ринуться домой, надавать
негодяю пощечин, раскрыть глупой Карине глаза на отвратительное поведение
изменника, выгнать того с позором на улицу, порвать пожелтевшие листы неоконченной
рукописи… Еще подмывало побежать в гардероб и выложить Розе Михайловне правду в
лицо, затопать ногами и заорать:
– Твоя внучка, сучка, дрянь, отбивает мужа у моей дочери!
Знаешь, он наркоман! Славная выйдет парочка, проститутка и торчок!
Но к концу второго отделения, когда Моцарта сменил Шопен,
Тамара Павловна успокоилась и приняла соломоново решение. Никому она ничего не
скажет, только опозорится. Соня-то может не появляться в Большом зале
консерватории, а ей самой надо каждый день на работу, то-то радость таким
людям, как Галина Феоктистовна, шушукаться по углам: «У Тамарки зятек налево
ходит, да еще, говорят, колется».
Незачем было сообщать правду и Карине. Дочь влюблена в
муженька и только возненавидит мать. Ситуация сама как-нибудь разрешится: либо
Вадим убежит к Соне, и так той и надо, либо он останется с Карой. Второй
вариант нравился капельдинерше намного меньше, но делать было нечего.
Потом случилось сразу два невероятных события. Во-первых,
наутро после того дня, как Тамара Павловна случайно упала в прихожей, к ней в
Аракелово заявилась… Галина Феоктистовна и запричитала:
– Ой, Тамарочка, чего с тобой стряслось? Ехала мимо, дай,
думаю, проведаю, а Карина твоя дома? Познакомила бы нас.
Тамара Павловна удивилась…
– А мне она сказала, что вы сами ее позвали, – влезла я.
– Да нет, я как услышала про Кару, мигом смекнула, в чем
дело. Значит, гардеробщицу прислала на разведку Роза Михайловна. Небось
заплатила мерзкой бабе и велела: «Съезди, погляди, как живут».
Решив не показывать врагу мягкое брюшко, Тамара Павловна
спокойно сказала:
– Садись, Галя, сейчас чайку попьем, хорошо, что заглянула,
смотри, какой у нас дом, много комнат, от бабушки достался!
Не успела Галина Феоктистовна отведать домашнего варенья и
окинуть злорадным взглядом располневшую, обабившуюся фигуру Карины, как
произошло второе, удивительное событие.
Сначала прогрохотала электричка, а потом на пороге возник
Вадим, довольный, даже благостный. Впрочем, добыв дозу, он всегда делался
таким, зверел парень лишь при отсутствии наркотика, поэтому умиротворенный вид
зятя не изумил, ошеломило другое.
Не обращая внимания на Галину Феоктистовну, Вадим прогремел:
– Тамарочка Павловна, это вам.
Теща чуть не упала в обморок, увидав, как зять ставит на
стол коробочку с духами «Аромат сирени». Но основное было впереди. Жестом
фокусника Вадя раскрыл большой пакет и вынул… красиво переливающуюся норковую
шубку.
– На, – подал он обновку Карине, – меряй, мне деньги
заплатили.
Взвизгнув, Кара унеслась в спальню. Тамара Павловна хотела
воскликнуть: «Где денег-то дали?»
Но удержалась, при гостях такое не выясняют. Галина
Феоктистовна, минуту назад с явным презрением оглядывавшая простецкий интерьер
кухни, пошла красными пятнами.
– Какой у тебя, Тамара, зять заботливый, – только и сумела
пробормотать она.
И тут Тамара Павловна решила взять реванш. Она не стала
восклицать: «Да что ты, Галя! Вадим нигде не работает, сидит у меня на шее, еще
и героин употребляет, а подарок впервые за свою семейную жизнь приволок».
Нет, она улыбнулась:
– Да уж, повезло, любит он нас, прямо в лепешку разбивается,
чтобы угодить Карочке. Бывает, правда, сходит налево, романчик на стороне
закрутит, но такая уж у мужиков кобелиная натура, лишь об одном думают. Вот,
шубку видела? Наверное, набегался, и неудобно ему теперь. Вадя, он такой,
провинится где, потом с подношением к Кариночке под крыло, обожает он мою дочь!
Тут влетела Кара в обновке, за ней шел улыбающийся Вадим.
Галина Феоктистовна сухо обронила:
– Вам идет, хоть толстит немного, – и стала собираться.
Как ни уговаривала ее хозяйка, как ни предлагала: «Ты еще не
пообедала», гардеробщица стояла на своем: «Мне пора».
Очевидно, зрелище семейного счастья Тамары Павловны
подкосило злобную бабу.
Не успела за Галиной Феоктистовной захлопнуться дверь, как
теща налетела на зятя:
– Где взял? Только не ври! Норка жутких денег стоит.
– Да манто искусственное, – принялся отбиваться Вадя, – оно
дешево стоит, а за духи и вовсе двадцать рублей отдал.
Тамара Павловна пощупала красивый мех, тот заскрипел под
рукой. Капельдинерша удивилась, и правда не настоящий, но красиво сделано.
– Откуда деньги?
Вадя рассмеялся:
– Заработал. Приятелю помог мебель из квартиры на дачу
перетащить.
В такое верилось с трудом, но пришедшая в эйфорическое
состояние Карина не позволила матери продолжить выяснение, заявив:
– Господи, вечно ты недовольна!
Дело было в пятницу, а во вторник по консерватории
разнеслась страшная весть: внучка Розы Михайловны, талантливая Сонечка
покончила с собой.
Тамара Павловна остановилась, потом робко закончила:
– У меня к вам претензий нет, через несколько дней после
кончины Сони трагически погиб Вадим. Да я бы никогда и не пошла к вашей
племяннице разбираться и требовать какой-то компенсации за то, что она пыталась
разбить семью моей дочери. Мне жаль Соню. Но если вы думаете, что в ее гибели
виновата я…
Капельдинерша замолчала, было слышно в повисшей тишине, как
шумно дышит под столом спящий Дик.
