Скрипнув зубами от злости, гибэдэдэшник велел:
– Откройте капот.
– Не могу.
– Почему?
– Не знаю, как это сделать!
– Но ведь автомобиль, судя по документам, принадлежит вам!
– И что же? У меня нет никакой необходимости лазить в мотор.
– А если сломается?
Я пожала плечами:
– Вызову представителей сервиса «Пежо-Арманд», пусть
ремонтом занимаются профессионалы.
Потерпев неудачу, мент отрывисто рявкнул:
– Аптечка.
Я вытащила черный чемоданчик:
– Пожалуйста.
Насвистывая, патрульный принялся перебирать содержимое,
неожиданно глаза его радостно блеснули:
– Так! Презервативов нет, непорядок.
Я взвилась от злости:
– Молодой человек, в силу возраста и положения я не
занимаюсь сексом на заднем сиденье. Или вы считаете меня путаной?
– Ну, для работы на дороге вы, пожалуй, старая, – схамил
сержант, – но правила есть правила, индивидуальное средство защиты должно
лежать между аспирином и валидолом, имеется список лекарств, могу показать!
Квитанцию выписывать или как?
Я уже хотела ответить:
– Или как, – но тут же радостно воскликнула: – Погодите!
Через секунду парень уставился на небольшой пакетик и
протянул:
– Ага, только что жаловались, что не занимаетесь сексом, а
гондон в кармане таскаете!
Я поджала губы. Ну не объяснять же юному наглецу, что днем в
кафе вместе со счетом мне подали и пакетик из фольги.
– Мы проводим сегодня день борьбы со СПИДом, – мило пояснила
официантка, – это вам в подарок.
Не желая обижать девушку, я сунула в карман «сувенирчик» и
благополучно забыла о нем, и вот, пригодился.
– Надеюсь, теперь я могу ехать?
– Нет, – отрезал мальчишка, – презервативов-то нет.
– Ты совсем с ума сошел, – не выдержала я, – а это что?
– Он один, а положено четыре.
– Что?! Сколько?!
– Четыре!
– Офигел, да?
– Я при исполнении, – налился кровью противный мальчишка, –
попрошу вас…
– Что ты ко мне привязался, – заорала я, – пока ты тут в
багажнике зря рылся, мимо десятки машин пронеслось, и половина из них нарушила
правила. Вон, гляди, пересекают двойную, непрерывную осевую…
Но договорить мне не удалось, потому что около поста
притормозила машина с европейским номером, из ее недр выбрались две
всхлипывающие женщины и направились к нам. Одна из теток держала в руках нечто,
оказавшееся при более детальном рассмотрении мертвым ежиком.
– О, das ist so traurig
[3], – залопотала та, которая держала
несчастного ежа.
– So traurig
[4], – подхватила другая.
Милиционер уставился на немок, потом растерянно глянул на
меня:
– Чего им надо?
Откровенно говоря, никакого желания помогать отвратительному
парню я не имела, но меня саму заинтересовала ситуация:
– Погоди, сейчас. Was ist los?
[5]
Фрау затарахтели, как пулеметы:
– Мы случайно раздавили в лесопарковой заповедной зоне на
проезжей части это несчастное животное. Ей-богу, не нарочно. Он сам выкатился
прямо под колеса.
– Да, – кивнула я, – ежики иногда пытаются пересечь
магистраль, ночью их практически не видно, не расстраивайтесь так, проезжайте
спокойно.
– Как же! – всплеснули руками законопослушные бюргерши. – А
штраф? Сколько положено в вашей стране платить за такое нарушение? На сколько
марок выпишут квитанцию?
Я подавила вздох. Действительно, примерно в полукилометре
отсюда установлен огромный щит. «Водитель, будь внимателен, ты въезжаешь на
территорию заповедной зоны, разведение костров и рыбалка строжайше запрещены».
И висит международный знак Гринпис. Только никому из наших людей и в голову не
придет подобрать сбитого ежика и обратиться к постовому.
– Сколько денег? – настаивали немки.
– Что они про марки говорят? – насторожился постовой.
– А ты откуда понял, что речь о валюте идет?
– Так в школе дойч учил, – пояснил постовой, – кое-как
изъясняюсь.
Узнав, о чем идет речь, сержант нахмурился.
– Так, переведите им, что за это преступление в России
грозит тюрьма, но за триста марок я готов тихо похоронить несчастного в
придорожной канаве!
– Даже и не подумаю! Как тебе не стыдно!
– Тогда уезжайте!
– Нет. Кстати, ты уже не считаешь отсутствие презервативов
столь страшным преступлением, коли отпускаешь меня?
Постовой выругался сквозь зубы и поманил немок. Троица
отошла в сторону и принялась размахивать руками. То ли мент и впрямь знал с
десяток слов на немецком, то ли бюргерши владели зачатками русского языка, но
минут через десять они договорились. Красивые бумажки перешли из кошельков
«преступниц» в карман стража порядка, потом начали разыгрываться совсем
невероятные действия.
Сержант рысью сбегал в маленький домик, стоявший у дороги,
приволок саперную лопатку и мигом вырыл могилу, куда и был уложен несчастный
ежик. Немки, утирая слезы, торжественно возложили на крохотный холмик букетик
сорванных тут же чахлых темно-синих цветочков, патрульный торжественно снял
фуражку. Очевидно, это был единственный еж на территории России, которого
хоронила служба ГИБДД. Не хватало только прощального салюта и военного духового
оркестра.
С чувством выполненного долга немки влезли в «БМВ» и
укатили. Улыбаясь, словно кот, который от души нализался сметаны, мент пошел в
будку. Я завела мотор и, не удержавшись, высунулась в окно:
– Эй, погоди!
– Чего надо?
