– Больше так не делай, – отчитывала меня Маруся, – вон в
газете прочитала: украли женщину, выкуп требовали, письма присылали,
отпечатанные на принтере…
Неожиданно в голове зазвенело: выкуп требовали, письма
присылали, отпечатанные на принтере! Что странного в этой фразе? Отчего она
меня покоробила?
Утром, отправив Манюню в школу, я прошла на кухню и
обнаружила на пятиметровом пространстве целую кучу людей. Галя с каменным лицом
пристроилась на краешке стола с чашкой чудесно пахнущего кофе «Лавацца Оро»,
Тина стояла у плиты, старательно протирая горелки. Аллочка, вся красная от
негодования, злобно шипела:
– Ну и гадость!
– Что у вас случилось? – полюбопытствовала я. – Очень кофе
хочется.
Галя мигом сунула золотую банку с «Лавацца Оро» в шкафчик и
выставила на столик помятую жестянку с надписью «Пеле»:
– Пей.
– Спасибо, я не употребляю растворимый, предпочитаю молотый.
– Ишь чего захотела, – рявкнула Галя, – бери, чего дают!
– Галина, – предостерегающе повернула голову Тина, – веди
себя прилично!
– Как же! – взвилась Аллочка. – Мы тебе не посторонние люди,
родственники, ютимся на полу, вповалку, а эта одна цельную комнату занимает,
собак навезла.
– Даша моя сестра, – попыталась сопротивляться Тина.
– Ой, не могу, – заржала Аллочка, – ладно врать-то! А то мы
вчера не слышали, как ее девчонка вчерась говорила: «Давай, мама, съедем на
другую квартиру!» Жиличка она твоя!
– Между прочим, – влезла в разговор Галя, – жильцы не берут
у хозяев кофе. Хочешь утром баловаться, купи сама.
– Она его, кстати, и купила, – вздохнула Тина, опуская
тряпку, – а ты, Галина, пьешь без спроса.
Галя побагровела и толкнула чашку. Та, подпрыгнув на блюдце,
перевернулась, небольшая лужица черной гущи выплеснулась на клеенку.
– К тебе родственники приехали, – заныла Аллочка, – в кои-то
веки собрались в Москву, а попали, блин, в зоопарк. Уж могла бы ты жиличку
побоку пустить, а нас поудобней устроить…
– Она тебе за свет платит? – пустилась в бой Галя. – Вчерась
до полуночи электричество жгла.
– А сегодня в ванне цельный час просидела, – наябедничала
Аллочка, – я чуть не обоссалась, пока эта королевна мылилась!
– И сыр вы от одного куска режете!
– А сахар тоже общий!
– Да она тебя объедает! – взвизгнула Галя и, налив себе
чашечку чая, преспокойно откусила от бутерброда, на котором лежала нежная,
сочная, купленная мною вчера в супермаркете болонская ветчина.
– А собак-то развела, – всплеснула руками Алла, – жуткие
уроды! Вон тот, – она ткнула пальцем в Хуча, – ну прямо кошмар, вечером
увидишь, ночью не заснешь!
– Рыжая еще хуже, – брякнула Галя, пиная Розу фон Лапидус
Грей, – заявилась и залезла ко мне под одеяло! Безобразие! Собака должна жить
во дворе, в будке! Еще мясом кормят!
– Правильно, – одобрила ее Аллочка, – зачем животным мясо,
когда людям не хватает! Вон у Федькиных Дик у сарая сидит, сольют ему в миску,
чего в тарелках осталось, и хорошо!
Тина, не говоря ни слова, встала и вышла. Я в растерянности
топталась у плиты. Безумно хотелось кофе, но оставаться среди злобных баб не
было никаких сил. Наверное, надо уйти и заглянуть в забегаловку у метро. И еще,
придется искать другую квартиру, а это хлопотно и опасно…
Послышался шорох, потом в кухню заглянула растрепанная,
раскрасневшаяся Тина.
– Вещи на лестнице, милости прошу на выход.
Я вздохнула и шагнула в прихожую.
– Ты куда? – удивилась Тина.
– Сама же сказала: сумки за дверью…
– Пей спокойно кофе, это я их шмотки выставила!
– Чего?! – подскочила Галя. – Мы тебе родня!
– Убирайтесь, – рявкнула Тина, – сто лет с вами не
встречалась и еще бы столько не видалась! Явились, не запылились!
– Ты… нас… гонишь! – прошипела Аллочка. – Нас, родную
кровь!!!
– Да пошли вы на… – гаркнула Тина.
В ту же секунду собаки, до сих пор мирно дремавшие в
комнатах, влетели на кухню.
– Заберите их! – заорала Галя.
Я быстренько шмыгнула к себе и легла на кровать, прижимая к
груди дрожащих Хучика и Розу фон Лапидус Грей. Очень не люблю и даже боюсь
скандалов. Если кто-то затевает откровенную свару, всегда стараюсь побыстрей
спрятаться, а уж если война разгорается из-за меня, делается совсем худо.
За закрытой дверью тем временем творилось нечто
невообразимое. Там, кажется, летали столы и стулья, слышался женский визг,
нервный лай собак, стук, грохот, потом в какофонию вплелся мужской голос:
– Мать вашу, что делаете? Суббота сегодня, дайте отдохнуть!
Подняли бедлам, уродки, ща милицию вызову, мать вашу!
Я нервно захихикала. Стоит кому-нибудь послать человека по
матушке, как перед моими глазами мигом оживает воспоминание. Вот мы, студенты
второго курса языкового вуза, благополучно сдав летнюю сессию, отправились за
город, на пикничок. Нашли подходящую полянку, разложили припасы и отправились
собирать хворост для костра. В поисках валежника я углубилась в лес и
наткнулась на Кольку Рогова, согнутого пополам.
– Тебе плохо? – испугалась я.
Колька помотал головой и сдавленным от хохота голосом
произнес:
– Не-а, погляди налево.
Послушно повернув голову, я увидела установленный щит с
надписью «Берегите природу, мать вашу!».
Сами понимаете, что валежник рассыпался, а я сама согнулась
от смеха рядом с Николаем. Удивительное дело, до чего у некоторых людей
отсутствует чувство языка. «Берегите природу, мать вашу!» Ведь небось автор
плаката вовсе не собирался ругаться, а хотел призвать охранять посадки.
Дверь в мою комнату распахнулась. Тяжело дышащая Тина
возникла на пороге.
– Чего дрожишь? Иди пей свой кофе.
– А эти где?
– Выперла вон.
– Ты из-за меня поругалась с родственниками!
– Забудь, – отмахнулась Тина, – какая это родня? Чужие
совсем. Вспомнили про меня, только чтоб за постой не платить! Хватит про них!
Завтракай спокойно!
