Необходимое послесловие. Врачи перейдут в соседнее помещение — конференц-зал с высокими, широченными окнами с уже полностью выбитыми стеклами. Со двора сквозь стрельбу услышат русский мат и вздохнут с некоторым облегчением: значит, не душманы. Станут между окон, чтобы не задело случайной пулей.
Но только опасность подстерегала с другой стороны. Распахнется от удара ногой дверь, и в темноте запульсирует автоматная очередь. Кто стрелял, зачем — поди разберись в темноте. Но рухнет со стоном на пол полковник Кузнеченков, и пока Алексеев, уже не обращая внимания на стрельбу, донесет его большое, тяжелое тело до лестницы, врач будет уже мертв.
— Мертвых не берем, потом, — отмахнутся от него у входа во Дворец, где грузили на БТР раненых. До него не сразу дойдет, что сказал это на чисто русском языке солдат в афганской форме.
— Он еще жив, просто ранен, — соврет Алексеев.
Полковника погрузят на бронетранспортер, и Анатолий Владимирович довезет его тело до посольской больницы. Сам станет к операционному столу, на котором один за другим замелькают раненые: советские, афганские, гражданские, военные. Мелькнет усталое лицо начмеда-десантника, и оба грустно улыбнутся — вот и рассудила жизнь.
А первые погибшие при штурме Дворца, первые «ноль двадцать первые» в афганской войне — полковник Кузнеченков, спасавший Амина, и полковник Бояринов, возглавлявший штурм Дворца, будут лежать в морге. Рядом. Бояринов за выполнение своей задачи получит посмертно звание Героя Советского Союза, Кузнеченкова тоже отметят Орденом Красной Звезды — за выполнение своего служебного долга.
Афганистан начинался вот с таких парадоксов.
Сын Виктора Петровича Кузнеченкова закончит Ленинградскую военно-медицинскую академию имени Кирова и станет военным врачом. На кафедре военно-полевой хирургии его учил оказывать хирургическую помощь, работать на черепе, животе, конечностях профессор, доктор медицинских наук полковник Алексеев, который за Афганистан «заслужит» только грамоту с тремя ошибками. Правда, на международном симпозиуме «Медицина катастроф», проходившем в Италии, папа римский за самоотверженность при спасении людей в экстремальных условиях вручит ему символический «Пропуск в рай»…
27 декабря 1979 года. 16 часов 30 минут. Кабул.
Колесов, Халбаев и Швец лежали на плащ-палатке и вбинокли осматривали Дворец и подступы к нему. Время «Ч» Магометов назначил на 22 часа, и сейчас, пока было еще светло, уточнялись последние детали прорыва к зданию, проводили последнюю перегруппировку сил, выводя группы на свои направления. За время, когда батальон находился здесь, афганцев постепенно приучали к тому, что шурави много ездят и стреляют, особенно ночью — такова методика проведения занятий. В палатках же срочно сколачивались лестницы: террасы на подступах к зданию оказались заминированными и лестницы могли стать своеобразными мостами через опасные участки. Сегодня утром «зенитовцы» тайно привезли с аэродрома целую машину бронежилетов, но, выяснив, что на всех их не хватит, Колесов предложил отдать их штурмовым группам и солдатам. Так что офицеры из «мусульманского» батальона оказались заметно худее своих подчиненных, когда те надели «броники» под бушлаты.
Основная задача возлагалась на первую роту капитана Шарипова: на бронетранспортерах с десантом из «Зенита» и «Грома» выскочить к Дворцу, блокировать подъезды. В здание входят только комитетчики. Огонь открывается при крайней необходимости, высший балл операции — без ножа, без выстрела, без жертв.
Однако предусмотрели и всякие неожиданности и, чтобы в темноте не перепутать своих с чужими, пустили на полосы несколько простыней, сделали повязки на левую руку всем штурмующим. Установили и пароль с отзывом! «Миша — Яша». Всем «Мишам — Яшам» показали портрет Амина — этому человеку ни в коем случае не дать уйти из здания. Попросили обезопасить во Дворце еще двух афганцев: капитана и женщину,
[37]
которые перед штурмом попытаются усыпить Амина и тем самым дезорганизовать оборону. Чем меньше жертв — тем лучше.
Словом, подготовка до этого шла вроде без особых накладок, но сейчас, разглядывая Дворец, офицеры заметили оживление среди его охраны: усиливались посты, выставлялись новые. Неужели афганцы что-то почувствовали или произошла утечка информации? Откуда им было знать, что Амин был усыплен во время обеда и операция висит на волоске?
— К вечеру там будет бастион, который одним батальоном не возьмешь, — вслух сказал Швец то, о чем подумалось каждому.
Василий Васильевич подсел ближе к рации, стоявшей тут же, на плащ-палатке, поставил волну Магометова: прощу сместить время «Ч».
Необходимое послесловие. Главный военный советник перенесет начало операции сначала на 21 час, потом, после очередного беспокойства Колесова, — на 18.30. И все равно первые выстрелы прозвучат в 18.25: группа, которая выехала на блокировку артиллерийского склада, не заметит второго выставленного только что часового, и тот откроет огонь.
«Мусульманский» батальон поднимется в атаку. Первая рота стремительно подскочит к главному входу. И первым упадет от пули ротный капитан Шарипов — эх, был бы бронежилет! Охрана Дворца окажет неожиданно сильное сопротивление, и тогда но окнам здания ударят зенитки: пробивать двухметровые стены было бесполезно. Комитетчики ворвутся внутрь Дворца, там разгорится настоящий бой. Полковник Бояринов выбежит на улицу за помощью, но тут же упадет замертво, попав под огонь своих же зениток.
Так батальон вынужден будет войти во Дворец, поможет комитетчикам пробиться на второй и третий этажи. К замполиту роты старшему лейтенанту Рашиду Абдуллаеву подбежит один из солдат:
— Товарищ старший лейтенант, там, кажется, Амин лежит.
Абдуллаев станет вытаскивать из-под стойки бара мужчину в трусах, и у того неожиданно оторвется левая рука: чья-то автоматная очередь в упор буквально разворотила плечо руководителя государства. Сорвав с окна штору, старший лейтенант и солдат завернут в нее тело Амина и вынесут на улицу. Сюда же подвезут афганцев, которые до этого находились в кунгах. Они осветят погибшего фонариком и подтвердят:
— Да, это он.
Те, кто знал афганских руководителей во времена Тараки, могли бы узнать голос Гулябзоя.
Можно было сказать, что операция завершилась. Только кое-где еще продолжали оказывать сопротивление наступающим из темноты шурави с белыми повязками на рукавах…
27 декабря 1979 года. Москва — Кабул.
Когда Сухорукову доложили о стрельбе в Кабуле, тот потребовал немедленной связи с Рябченко.
Трубку взял Костылев, посланный от штаба ВДВ в помощь Рябченко.
— А где командир?
— Товарищ командующий, командир дивизии отсутствует.
— Как отсутствует? Я лично запрещал ему отлучаться из расположения дивизии. А тем более сегодня. Ни под каким предлогом. Он у вас отпрашивался?
