Я тщетно пыталась найти нужные слова. Внезапно картинка
исчезла, воцарилась темнота, сквозь которую прорвался крик.
– Боже ты мой! Господи, ну как же это, что же делать, –
о-о-о-о?!
Я села и включила лампу. Слава богу, это всего лишь сон.
Впрочем, когда-то я впрямь бегала по той дороге, радуясь случайно приобретенным
бананам. Первый раз Кеша увидел их, когда ему было лет пять. Я не успела
объяснить ему, что к чему, просто поставила сумки на терраске и кинулась во
двор к рукомойнику. А когда пришла назад, увидела отплевывавшегося ребенка. Он
не знал, что бананы следует чистить, и начал есть их с кожурой. Как хорошо, что
это сон! Я не хочу возвращаться на ту дорогу и в ту деревню, где не было
магистрального газа, воды и теплого туалета, а на робкую просьбу протопить печь
хозяйка, кстати, взявшая за свою халупу немалые по тем временам деньги, целых
триста рублей, сурово отвечала:
– Летом кто ж топит? Хочешь жары, езжай в Ташкент.
– О-о-о, – понеслось из коридора, – помогите, ну помогите
же!
А вот это уже явно не сон! Быстро накинув халат, я выскочила
в коридор и попятилась. Может, все еще сплю и вижу кошмар?
По коридору, горько рыдая, шла совершенно лысая незнакомая
мне женщина, прижимавшая к груди абсолютно голого младенца.
– Вот, – кричала, – вот, что получилось, сыночек любимый,
мальчик мой, котик…
Через секунду я сообразила, что у лысой тетки в руках не
ребенок, а нечто, напоминающее ободранную тушку кролика. Но самое удивительное,
что эта тушка довольно бодро вертела головой с треугольными ушами. Тут наконец
до меня дошло, что это кошка, породы сфинкс, без шерсти. Животное, похожее на
инопланетное чудовище. Но откуда оно у нас, а? И кто эта тетка в таком знакомом
мне фиолетовом халате? Вроде бы у Зайки есть похожий.
– А-а-а, – в голос плакала баба, – а-а-а.
– Здравствуйте, – на всякий случай сказала я, – очень
приятно познакомиться, Даша. Может быть, могу чем-нибудь помочь?
– Пошла ты на… – простонала незнакомка, – еще и издевается!
Не узнала меня?
– Мы знакомы?
– О-о-о, – вновь завопила тетка.
Тут наконец захлопали двери, и в коридор начали выходить
домашние в разной степени раздетости. На их лицах было выражение глубочайшего
недоумения. Первой, как всегда, опомнилась Машка.
– Тетя Рита, – вежливо спросила она, – а зачем ты побрилась?
– Рита? – закричала я. – Это ты? Господи, что случилось?
Вызывайте срочно «Скорую»! Какой кошмар, ты заболела?
– Не знаю, – прошептала Замощина, – самочувствие нормальное,
вот только волосы…
– Похоже на лучевую болезнь, – серьезно заявила Маня. – Ты в
Чернобыль не ездила?
– Не неси чушь, – дернула Зайка Маруську.
Но ту не так-то легко остановить.
– А еще подобное случается с теми, кому колют химию, –
продолжила девочка. – Ты никакие лекарства не ела?
– Где ты взяла сфинкса и куда подевался Масик? – влезла я.
– Это он, – прошептала Замощина и стиснула голое чудище.
– Масик? – изумился Аркашка. – Но он же был такой
пушистенький, черненький…
– Делать-то чего? – взвыла Ритка. – Хотела как лучше,
столько денег отдала.
– Так, – раздался спокойный голос полковника, – главное, все
живы. Рита, успокойся и объясни толком, что случилось?
– Не знаю, – прошептала Замощина, – легли с Масиком спать,
все было хорошо. Проснулась вдруг и вижу: кот лежит лысый, а то, что было его шубой,
рассыпано по кровати. Ну а уж когда себя увидала, прямо жуть взяла. У меня
волосы на всем теле выпали. Во, гляньте: ни бровей, ни ресниц.
Аркадий хихикнул. Зайка строго глянула на мужа:
– Что смешного ты нашел в этой ситуации?
Кеша поднял руки вверх:
– Все, все, молчу!
Потом он не утерпел и добавил:
– Просто подумал, сколько денег Рита сэкономит на эпиляции.
Услыхав это заявление, Маня прыснула, а я разозлилась и уже
собралась отругать Кешу, но тут Дегтярев с милицейской настойчивостью повторил:
– Что случилось?
– Не знаю.
– Хорошо, – не сдавался Александр Михайлович, – поставим
вопрос по-другому. За что ты отдала много денег?
– За лекарство.
– Какое?
– Для шерстистости, – всхлипнула Рита.
– Чьей? – настаивал полковник.
– Масиковой, – взвизгнула Ритуська, и тут ее словно
прорвало, слова полились бурным потоком. Я буквально разинула рот. Конечно,
знала, что интеллектом Замощина не блещет. Есть у нее кое-что более выдающееся
– бюст, например, или красивые длинные ноги… Но то, что она такая дура, мне
даже в голову не могло прийти.
Позавчера на выставке Масику ничего не досталось, даже самой
завалященькой «розетки». А председательница жюри вновь завела речь о
шерстистости. Ритка почувствовала себя крайне несчастной. Вокруг стояли
владельцы других животных, и никому противная тетка не сказала ни одного
плохого слова. Вся критика прозвучала в адрес Масика.
– Шерсть слабая, пересушенная, без жизненной силы, – вещала
противная рефери, – явные следы перхоти, окрас неровный. Такое животное следует
сначала пролечить, а уж потом приводить на выставку. Вот, – ткнула она пальцем
в сторону вечного соперника Масика, кота Гали Казанкиной, – вот
образцово-показательная шерсть!
Ритка чуть не зарыдала, глядя на торжествующую улыбку
Казанкиной и на гадкую ухмылку ее кота, на клетке которого покачивалась целая
гроздь бантов, лент и «розеток».
Потом толпа рассосалась. Глотая слезы, Ритка стала
укладывать Масика в перевозку. Кот, всегда приветливый, вдруг занервничал,
выпустил когти и оцарапал хозяйку. Замощина почувствовала себя совершенно
несчастной.
– Послушайте, – раздалось за спиной.
Рядом с Риткой стояла тоненькая женщина, вернее девушка, с
роскошной копной огненно-рыжих волос.
– Извините, но слышала, у вас проблемы с шерстью?
– Мой кот, похоже, лысеет, – вздохнула Рита, – ума не
приложу, в чем дело.
– Беде легко помочь!
– Как?
